Дверь скрипнула, и Выдрин вздрогнул. Вошел человек и сразу сказал:

— Светите под ноги, не на меня.

Выдрин опустил смартфон, но света оказалось достаточно. Вошедшего человека он узнал. Это был Шмурнов. И на плече у него висела небольшая спортивная сумка.

— Давайте без лишней болтовни, — сказал он. — Мне некогда. И зубы все болят. Переводите на этот номер.

Шмурнов показал листок.

— А кот? — спросил Выдрин.

— Тут, — шевельнул он сумкой.

— Он жив?

— Конечно, жив. Я что, стал бы вам мертвого кота предлагать?

— Диего, — позвал Выдрин.

Тишина. Впрочем, кот на свое имя никогда и не отзывался. Шмурнов тряхнул сумкой. Из нее раздалось жалобное мяуканье. Сердце у Выдрина забилось быстрее.

— А уголовное дело? — спросил он. — Его же опять могут забрать? Вы, в смысле.

— Забудьте про уголовное дело, — сказал Шмурнов. — Считайте, больше оно его не касается.

— Я перевожу, — сказал Выдрин и открыл приложение.

— У вас точно больше нет?

— Это все мои деньги.

— Ладно-ладно. Чего уж. Так и быть.

— Деньги ушли.

— Ага.

Шмурнов достал смартфон. Убрал. Достал другой, повозился с ним.

— Ну что ж, все в порядке, Сергей Иванович.

— Я Александр.

— Как угодно, — хмыкнул Шмурнов, снимая сумку с плеча. — Постойте тут минут пять, ладно?

— Ну хорошо, — пожал плечами Выдрин.

— Сумка вам в подарок. Все равно он обгадился, кажется.

Шмурнов поставил сумку на пол, открыл дверь.

— А знаете, что тут было раньше? Психушка. Из сумки протяжно и переливисто мяукнули.

— Почуял вас, — сказал Шмурнов и вышел.

Выдрин опустился на корточки, подергал замок, но молния не открылась. Кот мяукал уже без остановки.

— Тихо-тихо, — сказал Выдрин. — Все хорошо. Едем домой.

Его потряхивало от возбуждения. Диего вертелся внутри сумки и хватался лапками за стенки. Выдрин вызвал такси. По дороге домой он то и дело гладил сумку и повторял:

— Малыш, малыш, все хорошо, мой маленький. Больше тебя никто не заберет.

Время от времени он дергал молнию, но та не поддавалась.

— Кот? — спросил догадливый таксист.

— Ага, — улыбаясь сквозь слезы, ответил Выдрин.

— То-то я слышу мяуканье.

А потом и сам несколько раз мяукнул. Диего умолк.

— Понимает! — обрадовался таксист.

— А что вы ему сказали? — спросил Выдрин.

— Да хрен его знает! Я же не кот.

Добравшись домой, Выдрин поставил сумку на кухонный табурет, взял нож и осторожно разрезал стенку. Затем разорвал щель. На волю выскочил мохнатый черный кот и умчался в комнату. Выдрин некоторое время смотрел ему вслед. Он не смеялся и не плакал. Постояв, он сделал то, что собирался сделать всю дорогу — достал из морозилки пакет с фаршем, положил в раковину и открыл горячую воду.

Но кот не стал есть. Он забрался под кровать и без остановки мяукал. Выдрин пытался выманить его, потом попробовал достать. Зверюга зашипел и цапнул за руку.

Выдрину вдруг стало наплевать. Он залез под одеяло и неожиданно сумел уснуть. К утру кот наконец-то умолк. И Выдрин, выбираясь из тягучей дремы, решил, что все, что с ним вчера произошло, оказалось сном. Он свесил тяжелую голову и заглянул под кровать. Кот сидел на четырех напряженных лапах.

— Что мне с тобой делать? — спросил он.

И подумал: «А когда Диего вернется. Куда мне этого девать? На помойку выкинуть?»

Кот будто прочитал его мысли и кинулся в атаку. Когтистая лапа крепко чиркнула по щеке. Стало горячо и больно. Выдрин подскочил, держась ладонью за лицо. Безумный зверь выскочил из комнаты и умчался по коридору. Вспомнилась Ксюша. И тут же на кухне что-то грохнулось. Выдрин вышел. Кот скинул с подоконника чашку. А сам притаился за столом. Увидев Выдрина, он выскочил, пронесся мимо, больно задев ногу, и умчался в комнату. Куриный фарш лежал в миске нетронутый и был похож на расплющенный подошвой мозг.

Он зашел в ванную, смыл кровь. Царапины щипало. Кот мог лишить его глаза, если бы цапнул на пару сантиметров выше.

«Назову его Казимир», — подумал Выдрин рассеянно.

И немного посмеялся. Совсем немного. И совсем не весело.

Чем себя занять, он не знал. Достал альбом, взял карандаш и, сидя по-турецки на кровати, нарисовал примитивный детский рисунок — дом с трубой и дымком в виде закорючки, круглое улыбчивое солнце с глазами и ресницами, человечка с цветком в руке-палочке, другого человечка, но в платье и с длинными волосами. А между ними сидел котик: кружок — голова, тельце — овал, хвостик — труба, лапки, похожие на запятые. Казимир продолжал орать. Выдрин свесил ногу и тут же получил новую порцию царапин. Обрабатывать не стал. Да и крови было мало. На новом листе он нарисовал Диего. На другом Лену. На следующем Ксению. Потом себя. Но автопортрет получился неудачным, и Выдрин перечеркнул его. Потом он нарисовал Диму, Нику, Ксюшу, маму и даже Олега Львовича. Но не в том виде, в котором его оставил Дима, а таким, как он пришел. Он изрисовал весь альбом, остался последний лист. Выдрин нарисовал Черненко и Шмурнова, с копытами, рогами и вилами. Потом выдрал, скомкал и кинул под кровать. Казимир в ответ яростно зашипел.

— Извини, — сказал Выдрин.

Кот снова заорал. И продолжал орать остаток дня и половину ночи. Наконец, издав самый громкий и отчаянный вопль, он, кажется, лишился сил и умолк. Выдрин снова сумел уснуть.

Утром Казимир исчез из-под кровати. Сначала Выдрин его не искал, чтобы не нарваться на когти. Нога и лицо болели. Он попил чаю. Включил музыку. Заиграла умиротворяющая мелодия Брайана Ино. Навел тоску. Выдрин выключил и пошел искать кота. Казимир забрался в небольшой проем между шкафом и стеной. И уже окоченел. Постояв перед ним на коленях, Выдрин осторожно вытащил тельце и отнес в прихожую. Завернуть кота в половую тряпку он не смог. Отыскал в шкафу старую свою футболку, которую обычно надевала Лена, когда приходила. Спеленав тельце, Выдрин положил его в коробку из-под зимних ботинок. Те ботинки ему когда-то подарила Ксения. Они уже пару лет как порвались. А коробка осталась под нужный хлам. Перемотав ее скотчем, Выдрин дождался темноты и вышел из квартиры.

На улице было сухо, свежо. Узкий полумесяц напоминал цыганскую серьгу. Сначала он собирался закопать Казимира на пустыре, но решил, что там его отроют собаки. Можно было сдать в ветеринарную клинику, да денег не осталось. Ближайший лесопарк находился в полутора часах ходьбы. Перемещая коробку из подмышки под мышку, Выдрин бродил по окрестностям и не мог найти подходящее место. В какой-то момент он поймал себя на том, что уже ничего и не ищет, а просто шляется,