– Это Игорь, – слабо прошелестел один из тех едва держащихся на ногах военнопленных, которых Олег выпустил из соседней камеры. – Он был одним из тех, кого орки погрузили на тележку. И никто из тех, кого они увозили, назад никогда не возвращался…

Олега кольнуло неясное предчувствие, и он замер, обратившись в слух… А после с воплем совершил прыжок с шестом, в роли которого выступил веник, в сторону ведущего на крышу выхода. В ячейках для тел что-то шевелилось и скреблось. И с каждым мгновением все активнее и активнее. Но завопить: «Мертвецы проснулись!» – он все же не забыл. Армейские ведьмаки, экзамены и зачеты которых как раз и проходили в виде стычек с подобными существами, его поняли совершенно правильно. И вынесли собою ведущую на крышу дверь, попутно захватив своей живой волной раненых, излишне медлительных, и одну не сумевшую нормально открыться створку двери. А сзади них уже хлопали о металл открывшиеся крышки ячеек. И из них, пока еще не слишком-то уверенно, начинали выбираться тела тех, кому не повезло стать заготовками для боевой нежити.

По периметру крыши были рассредоточены уже знакомого вида куклы… Вооруженные винтовками, с которыми тряпичные и едва оформленные пальцы справлялись на удивление ловко. Однако старым знакомцам если кто и удивился, то совсем капельку. Внимание людей сразу же привлекло иное. Буквально в нескольких метрах над крышей здания парил относительно небольшой по сравнению с линкором кораблик, однако же способный вместить в себя всех желающих свободы беглецов. Не имеющий гондолы, он опирался о воздух при помощи чистой магии и двух пар широких плоских крыльев, напоминая тем какое-то диковинное насекомое. И самое главное, с обоих его бортов вниз сбросили штук шесть или семь канатных трапов. Орудия у него, может, и уступали количеством и калибром артиллерии «Змия», но бухали достаточно внушительно. Канониры кинжальным огнем расстреливали деревню. А из той, прикрываясь магическими щитами, уже двигалась по направлению к тюрьме пестрая масса расквартированных в населенном пункте войск. И насчитывалось их не так уж и мало. А еще хуже было то, что значительное их число являлось магами. Молнии, огненные шары, сгустки тьмы, света, воды, холода, эфира и черт знает еще чего с кусочками этого самого черта сверху то и дело били в защищающий судно щит, в каменные стены тюрьмы или даже в быстро бегущих по обледенелой поверхности людей.

– А-а-а! – закричал один из польских каторжников, попавший под облачко неопасного вроде бы с виду тумана. Его левая рука, часть груди и лицо побелели, словно облитые белой краской, а после начали стремительно трескаться под пробивающими их изнутри алыми ручейками крови. – Ахр-р-р!

– Гр-ра-а! – поддержали отчаянный вопль умирающего твари, выбирающиеся из своих стальных хранилищ. Поддерживаемый за плечи своим молчаливым напарником Олег рискнул на секунду обернуться назад, а после сразу же пожалел о том, что это сделал.

Нежить, которую в тюрьме распихали по холодильникам, вовсе не являлась банальными зомби. От тех бы физически крепкие и обученные воевать мужчины имели некоторые шансы если не отбиться, то продержаться до момента прихода на помощь орудий воздушной поддержки. К сожалению, монстры, созданные умением польских чернокнижников или, скорее, их австрийских союзников, на рядовых ходячих мертвецов походили мало. Каждый покойник был закован в нечто вроде стальных лат, судя по грубым заклепкам, надетых раз и навсегда. Глухие шлемы имели небольшую прорезь для обзора и оставляли свободной по-лягушачьи широкую пасть, в которой торчали асимметричные кривые клыки. Горели потусторонним светом глаза, выдавая в тварях немалое количество вложенной магии. Впрочем, если их делали из пленных ведьмаков, волшебство у нежити могло быть и свое собственное. А еще у них вместо нормальных человеческих кистей имелись кривые зазубренные лезвия полуметровой длины, бывшие куда более грозным оружием ближнего боя.

– Это бойцовые упыри! – заорал мичман так, что его могли услышать не только на летающем корабле или в деревне, но, наверное, и в самой Москве. – Тормозите их, пока они вслед за нами на борт не забрались!

Будто дождавшись этого момента, три или четыре пушки, установленные на борту судна, плюнули ядрами в толпу монстров. Снаряды оставили после себя небольшие просеки оторванных рук, ног, несколько пробитых туловищ и пару оторванных голов… Однако после секундной заминки три четверти пострадавших монстров двинулись дальше, за ускользающей от них добычей. Смертельные для нормальных существ раны явно не производили на тварей особого впечатления. Пули же, выпущенные развернувшимися куклами, они и вовсе проигнорировали.

– Кха! Артечью! – надрывался мичман, несмотря на запущенные травмы карабкающийся вверх по трапу с ловкостью и скоростью краснозадой мартышки, которой намазали скипидаром самую заметную часть тела. – Кха! Кха! Течью!

Однако пушки молчали из-за необходимости перезарядки. А маги, которые на судне явно присутствовали, изо всех сил отклоняли в сторону дождь из той дряни, которую обрушили на них штурмующие. Единственным, что хоть немного смогло задержать орду тварей, оказались куклы. Оживленные неизвестной магией тряпичные свертки бросились на закованных в железо упырей и принялись колотить их своими ружьями, как дубинками. Никакого вреда противнику это, конечно, не причиняло… Но инстинкты нежити потребовали растерзать сунувшегося под самый сгнивший нос противника. А задние ряды монстров не могли пробиться к беглецам через передние, занятые потрошением неимоверно живучих тряпичных кульков. И пока встроенные лезвия рвали мягкую ткань на куски, люди получили еще немного времени. Однако было его у них все же мало, слишком мало. Под действием инстинктов, которые в подобных ситуациях берут верх над подавляющим большинством народных масс, первыми к спасительной дороге наверх пробились самые сильные. То есть сослуживцы Олега, имеющие к тому же самое лучшее оружие. А слабые, то есть обитатели соседней камеры, польские кандальники и сам инвалид, остались почти с голыми руками против оравы злобных тварей. Дорвавшая тряпичных бойцов на лоскутки стая монстров вцепилась в ближайших к ней людей, кромсая человеческую плоть лезвиями и зубами, под аккомпанемент ужасных воплей.

– Взлетайте! – заорал Олег, роняя бесполезный веник и хватаясь руками за самый кончик одного из веревочных трапов.

Извиваясь как червяк, он пнул ближайшего упыря по морде, внутренне готовясь к тому, что после этого действия ему понадобится уже два протеза. Однако пронесло, монстр отшатнулся, не успев вцепиться в ударившую его конечность. Видимо, тухлые мозги только-только выведенного из спячки кадавра еще не полностью включились в работу. Кто-то из отчаявшихся поляков вцепился в ноги Олега и попытался то ли сдернуть инвалида, то ли уйти от лязгающей клыками твари, однако тут в него удачно попала выпущенная с земли пуля. Войска уже приблизились вплотную к тюрьме и теперь вовсю расстреливали корабль и беглецов. Раненый, обреченно крича, упал на крышу, и оставалось лишь надеяться, что его затопчут раньше, чем сожрут заживо. Руки избавившегося от дополнительной ноши парня принялись перебирать веревочные перекладины трапа с такой частотой, что он едва не боднул головой ободранные линялые штаны, принадлежащие предыдущему беглецу.