— Зачем ты вернулся?

— Цветы принёс, — Илья сознавал, что вид имел, наверное, глуповатый, но показал ей корзину с фруктами и крохотным букетом оранжевых роз. Как и любая женщина на её месте, Ника сразу размякла, подошла, приняла тяжесть из его рук:

— Ой, мандаринки!

— И яблоки с бананами, — добавил Илья. — Тебе нужны витамины.

— Витамины, да, — смутилась она, пряча нос в лепестки. — Хочешь чаю или кофе?

— Нет, солнышко, спасибо, я просто пришёл ещё раз извиниться и… хотел тебя увидеть.

Хотел, чтобы ты меня поцеловала, маленькая мамина дочка!

Но вместо этого они неловко топтались в коридоре. Илья смотрел на Нику, а она смотрела на цветы. Нет, так не пойдёт! Как дети, честное слово! Он наклонился, ставя корзину на пол, и поймал Нику в объятья. Она дёрнулась было, но тут же успокоилась, доверчиво подняв лицо. Милая девочка, солнышко… Сладость её губ, податливость талии под его ладонью, запах кожи — ему снова сносит крышу! Надо было разбудить её тогда, в шале, а он смотрел, как он спит. Дурак! Целуй теперь, целуй и не думай о другом…

Возбуждение накрыло с головой, и Илья с трудом сумел оторваться от её губ. О, если бы они снова оказались в шале… Но здесь они в коридоре её квартиры, на кухне её мама, а завтра рабочий день. Банк, Данька, рекламная кампания… И вечером снова к Нике. Обязательно!

— Увидимся завтра? — спросил он шёпотом на ухо, балдея от её щекочущих, пахнущих тонким парфюмом волос. Ника только кивнула, с неохотой отстранившись. Посмотрела в глаза. Илья беззвучно застонал. Что в тебе такого, девчонка? Отчего тянешь, как магнитом?

— До завтра, — тихо сказала она. — Спасибо.

— За что?

— За цветы. И вообще…

Работать в субботу — нонсенс.

Работать в субботу после показа, аварии и с двумя свежесломанными пальцами — верх глупости.

Но у меня зарплата горела, и дома сидеть не хотелось, а ещё… Да, мне хотелось увидеть Илью. Он снился мне всю ночь, и эта была ночь, полная эротических видений. Наутро я закинулась таблеткой парацетамола, ибо пальцы ныли, выпила чашку травяного чая с десятком оладышек к вящему восторгу мамы, а потом потащилась на любимую работу.

Аудиторов сегодня не было. Но меня ждал довольно длинный список, написанный крупным аккуратным почерком прилежного третьеклассника. Документов требовалось много, но я всё собрала за два часа. И засела за начисление зарплаты. Это дело заняло у меня полдня, я даже обедать пошла позже всех. Поэтому я прохлопала ушами последние известия модного дома. Оксанка поймала меня в коридоре, когда я возвращалась с булочками в пакете, и потащила за собой с шипением:

— Ищем тут тебя, ищем! Пошли уже быстрее!

— А что такое, что случилось?

— Игнатова проставилась по поводу своего ухода на пенсию!

— А я-то вам зачем?

— Ай всё! Ты своя, так что не придуривайся, пошли!

Своя — это звучало гордо. Я даже приосанилась, вспомнив, как красиво дебютировала на подиуме, и, наверное, от рассеянности споткнулась о порожек, чуть было не упала, как в воду, руками вперёд. Татьяна Валерьевна на миг отвлеклась от торжественной речи, глянула неодобрительно, а потом продолжила:

— Девочки мои, мои мальчики! Запомните одну вещь — вы лучшие. Но, чтобы это стало аксиомой на всю вашу жизнь, нужно соблюдать простое правило: работать в поте лица, не разгибая спины, вкалывать, пахать, и если нужно — как папа Карло! Никогда не расслабляйтесь, и вам воздастся. Может быть, не сразу, может быть, через годы, но вы будете вознаграждены, это я вам обещаю. А пока — давайте праздновать!

— Какой там праздник, Татьяна Валерьевна, — покачала головой Анька. — Вы уходите, как мы без вас?

— Милый мой, Анюта! Я научила вас всему, что знала и умела, теперь сами, всё сами, — улыбнулась Игнатова. — Берите тортик, девочки. И ты, Ника, тоже подходи.

— Без вас модный дом не будет прежним, Татьяна Валерьевна, — грустно ответила я. — Но ведь ваше имя не уберут из названия фирмы?

— Игнатова больше не дизайнер, но бренд, — усмехнулась женщина. — А может, это будет бренд «Игнатова энд Белый». Или просто «Белый».

— Нет уж, этого нам совсем не надо, — пробормотала я. Анька сунула мне кусок торта и сказала:

— Не могу не плюсануть. Вам тоже тортика, Татьяна Валерьевна?

— Нет, я худею! Теперь поеду на Мальдивы или на Бали, надо, чтобы купальник сидел идеально! — рассмеялась Игнатова, но я видела, что ей больно. — Я пойду прямо сейчас, чтобы не устраивать долгих прощаний.

Она обернулась ко мне и сказала тихо:

— А ты, Ника, походи на курсы, закончи институт на заочном хотя бы, и бросай бухгалтерию к чёртовой матери!

— Какие курсы?

— Дизайна одежды, конечно! У тебя есть чуйка, которой многим не хватает. Не упусти свой шанс!

— Чуйка… Спасибо, Татьяна Валерьевна, — ответила я с чувством.

Тортик оказался вкусным, но горчил от того, что теперь на фирме всё переменится. Когда Игнатова ушла, я не стала сидеть с дизайнерами, а пошла обратно в свою каморку. Грустинка накрыла меня, хотелось плакать, но слова моего кумира грели душу.

Внутренний телефон трезвонил, не переставая. Бросившись к столу, я подхватила трубку:

— Бухгалтерия!

— Сколько можно где-то шляться? — неприятный слащавый голос Лизы, который так влиял на мужчин, ввинтился мне прямо в ухо. — К директору срочно!

— Иду, — пробормотала я. Фу, разве можно так визжать в трубку? И что от меня понадобилось Илье? Нет, конечно, я ужасно хочу его видеть… Но, может, он уже передумал со вчерашнего дня? Может, его цветы и фрукты — всего лишь способ извиниться за аварию? А ко мне он ничего не чувствует? Да и вообще… Кто я такая… Даже если он меня поцеловал, это не значит, что будут свадьба и любовь на всю жизнь. И у него есть Юля…

Едя себя поедом и вся на нервах, я отправилась в директорский кабинет. Лиза показалась мне паучихой, сидящей за столом, как в паутине, и следящей за мной злым взглядом. Аж передёрнуло. Но я прошла мимо с гордо задранной головой и постучалась в дверь, а потом вошла.

— Вызывали, Илья Владимирович?

Он обернулся от кофеварки, и тонкая струйка коричневой ароматной жидкости брызнула на рубашку. Невольно я прыснула, а потом зажала рот рукой. Илья глянул на меня как-то странно, а потом рассмеялся:

— Похоже, мне всё-таки придётся отказаться от кофе! В твоей компании он льется повсюду!

— Извини, — хихикнула. — Я не нарочно!

Илья поставил чашку и кофейник на столик, подошёл стремительно, обнял меня так, что дух захватило:

— Я соскучился.