Слава Богу, все разрешилось. И не придется ломать голову, где достать деньги. Но поблагодарить людей все же стоит.

Не успеваю задать вопрос о том, как мне связаться со своими неожиданными спасителями, как Валерий быстро заканчивает разговор:

— Тогда мы приступаем к подготовке. Позже сообщу о точной дате операции. Пока, — и нажимает сброс, не давая мне возможности вставить ни слова.

Настроение начинает подниматься со скоростью света. Звоню папе, который радостным голосом сообщает мне новость. Заверяю его, что все будет хорошо, и я обязательно поблагодарю людей из благотворительного фонда, которые нам помогли.

Открываю поисковик и ввожу данные, чтобы узнать точный адрес и телефон. Не откладывая в долгий ящик, звоню в фонд, рассыпаясь в благодарностях.

И тут меня ждет небольшое разочарование, так как девушка на том конце провода не поймет, о каких средствах идет речь.

— Громова Наталья Ивановна, московский кардиологический центр. Вы деньги туда сегодня перечислили, — настаиваю на своем, повышая немного голос. Да что ж она такая непонятливая.

— Девушка, успокойтесь, — произносит женский голос в трубке. — Уверена, это какая-то ошибка. У меня нет таких данных. Но вы можете поговорить с главным специалистом. Ее телефон…

— Диктуйте адрес, я подъеду, — перебиваю свою собеседницу.

Записываю данные в блокнот и прощаюсь.

Хватаю сумку и дубленку, вылетаю в коридор, закрываю кабинет и направляюсь к шефу. Он недовольным голосом ворчит, намекая, что в последнее время я слишком часто отпрашиваюсь, но после объяснения причины немного успокаивается. Заверяет, что ради такого дела не грех и отпустить пораньше, тем более что сегодня пятница, а впереди два выходных. Напоследок даже благословляет, вызывая на моем лице улыбку.

На улице подкуриваю сигарету и чувствую, как дрожат мои руки. Надо успокоиться и немного остыть, а то как бы сейчас не сорваться на невинных людях.

Набираю номер Аньки, так как в данный момент только она может найти нужные слова и привести меня в чувства.

— Привет, дорогая, — начинаю первой. Чувствую, что дрожат не только руки, но и голос. — Я по делу.

— Что-то случилось? — аккуратно спрашивает моя подруга.

— Даже не знаю, как и сказать, — тяжело вздыхаю, после чего затягиваюсь никотином и выпускаю струйку дыма. — Звонил Валера, сказал, что операцию моей маме оплатили, благотворительный фонд из нашего города. А там об этом ни слухом, ни духом, я с ними только что разговаривала. Правда, по телефону. Собираюсь туда поехать и всё выяснить на месте, а то ерунда какая-то получается.

— Не езди туда, — Анька делает паузу.

— Почему? — прерываю ее молчание. Но девушка только дышит в трубку, не собираясь мне отвечать. — Давай, колись, ты же врать не умеешь.

— Это не фонд вам её оплатил, — снова вздох прямо мне в ухо.

— А кто?

Сердце замирает в предчувствии ответа Анюты. Надеюсь, это все-таки ее муж. Хоть и откручу ему голову за самодеятельность, но, думаю, договоримся. В любом случае, поблагодарю.

— Ты будешь кричать, — голос подруги звучит печально.

— Мне же надо знать, кому благодарность выписывать. Так кто оплатил? — в трубке возникает очередная пауза. — Не молчи, я все равно узнаю. Лучше сейчас скажи.

— Обещаешь, что не будешь на него сильно кричать?

— Все-таки на него? — замираю на месте. Даже представить боюсь, что она сейчас мне ответит. — Анька, давай колись.

— Это Пашка оплатил.

— Кто-о? — видимо, я очень громко произношу свой вопрос, потому что двое моих коллег, которые стоят недалеко и о чем-то беседуют, поворачиваются в мою сторону и замолкают. — Скажи, что ты пошутила, — заканчиваю уже спокойнее. — Этого не может быть. Я тебе не верю.

— Дарин, послушай…

— Даже слушать не буду, — нажимаю сброс, сажусь в машину и еду в этот долбанный фонд.

Но и главный специалист подтверждает, что они не оплачивали никаких операций на сердце в этом месяце.

Выхожу на улицу, сажусь в машину и закрываю глаза. Этого не может быть! Это точно какая-то ошибка. Но Анька не могла мне соврать.

Бью руками по рулю. Балабанов, твою мать, зачем? А главное, как он мог узнать?

Завожу мотор и трогаюсь с места. Хотел со мной встречи — будет тебе встреча, дорогой. И благодарность будет. Только бы на рабочем месте оказался, а то поездки домой к Балабанову я точно не переживу.

* * *

Пятнадцать минут, и я паркуюсь возле трехэтажного здания, где находится офис Пашки. Охранник не хочет пропускать, так как меня нет в списке посетителей. Тычу ему в лицо свою корочку и, оттолкнув парня, двигаюсь в сторону лестницы. У первой попавшейся девушки спрашиваю, как попасть к ее шефу.

Поднимаюсь на третий этаж, набираю полную грудь воздуха, стоя перед дверью приемной, после чего резко выдыхаю и нажимаю на ручку.

Игнорирую секретаршу, которая выскакивает со своего места и бежит за мной следом. Распахиваю дверь и захожу в кабинет, глядя прямо на Пашку, который усмехается при виде меня, сидя, как обычно, в своей любимой вальяжной позе, закинув ногу на ногу.

Ну, сейчас ты у меня посмеешься!

Павел

Разбираю бумаги, которых накопилось слишком много за время моей апатии, пытаясь вникнуть в суть написанного. Третий раз перечитываю один и тот же абзац, не понимая, о чем речь, так как все мои мысли заняты темноволосой прокуроршей. Даже поход в клуб и знакомство с очередной легкодоступной блондинкой не спасли меня от мыслей о Дарине.

Не пойму, что не так. Почему все бабы стали такими пресными? Их фальшивые улыбки и желание выпить за чужой счет вызывают только раздражение. Даже продолжения не хочется, хоть я и не давал никому клятвы верности.

То ли дело моя «свидетельница» — как у нее глаза горели и щеки пылали! Ей плевать на мой банковский счет, мои возможности и связи. Она отдавалась целиком и полностью, потому что хотела меня — именно меня, как симпатичного и веселого парня, а не мои деньги.

При воспоминании об одной единственной “встрече” в кабинете хозяина ресторана становится нечем дышать. Ослабляю галстук и снимаю пиджак, вешая его на спинку кресла.

Ну, почему она такая упрямая?

Отбрасываю бумаги в сторону — все равно не могу вникнуть в суть. Недавно позвонил Валера и сказал, что всё сделал, как я просил, и Дариночка ни о чем не подозревает. Почему-то вызывает раздражение, как он называет девушку уменьшительно-ласкательным именем, и хочется придушить доктора. Благо, он находится далеко, а то бы я точно не сдержался при виде его довольной рожи.

Любопытно, у них что-то было с Дариной? Чувствую, что закипаю еще больше, только представив, как он ее раздевает. Руки сжимаются непроизвольно в кулаки, и хочется разгромить все к чертовой матери от одной только мысли о том, что моя красотка кому-то отдавалась. Другому, не мне.