ужас сковал всё нутро. Взгляд Ены заметался от лица к лицу в поисках поддержки, но собравшиеся друзьями не были.

– Ты слышала вопрос? – повторил обвинитель.

– Слышала.

– Так каков твой ответ?

Яреш на Ену не смотрел, брови Зорана болезненно изогнулись, но при взгляде на лицо Рокеля Ена и вовсе оцепенела. Из всех младший княжич ей всегда был ближе. При жизни Ефты он если и ревновал мать к девочке, то саму Ену не обижал и злого о ней никогда не говорил. Однако сейчас он глядел на Ену с пылающей ненавистью, Ене чудилось, что его презрение к ней заволокло зал, сдавило ей горло не хуже хватки Злата и принялось душить. Никогда у Рокеля она такого взгляда не видела, настолько свирепый гнев исказил его привлекательные черты. Ене показалось, что у неё ещё живой вырвали сердце из груди, переломав рёбра. Сиплый вздох отдался болью во всём теле.

– Нет, – вырвалось у Ены, она с трудом отвернулась от Рокеля. Её ответ бояре встретили напряжённой тишиной. – Нет, таких разговоров я не слышала.

Ена стыдливо склонила голову, стараясь не смотреть на Злата, однако чувствовала его раздражение на расстоянии, была уверена, что за это неповиновение он на ней отыграется. Однако заставить себя соврать в таком она не могла.

– Каково твоё решение, государь? – обратился к Злату один из бояр.

Новоиспечённый князь медленно встал со своего трона, переводя внимание с одного обвиняемого на другого.

– Мой отец правил мудро и справедливо, – наконец изрёк Злат, и Ена напряглась, ожидая вердикта. Возьмёт ли он назад своё обещание из-за одного упрямого ответа? – И я продолжу быть как он. Мой отец до самой смерти считал князя Яреша своим ближайшим другом, но в связи с услышанными обвинениями я не могу его помиловать, как бы ни хотел. Однако… и для казни веских доказательств я не услышал.

Несогласные бояре заголосили, перебивая друг друга и напоминая об услышанном. Взмахом руки Злат заставил всех умолкнуть.

– С этого дня границы Сеченского княжества упразднены, земли присоединятся к Визинскому княжеству. И всё же Яреш останется главой и наместником в Сечене. Он и его сыновья будут высланы туда сегодня же, а раз они столь знамениты и горды своими победами на фронте, то впредь будут возглавлять защиту нашего княжества на юге.

Он отправляет их на войну. В гущу постоянных сражений до конца противостояния, которое длится уже годы. Ена сжала ткань сарафана на бедре, прикусила язык почти до крови, лишь бы удержаться от возражений и просьб, которые в нынешний момент сделают только хуже.

– С этого дня, пока я не разрешу, никому из вас в Визне не рады. Служите мне добросовестно и благодарите за милосердие, – бросил он пленникам. Никто не ответил, Яреш смотрел на Злата с умудрённым спокойствием, Зоран перенял сдержанность от отца, но Рокель, будучи самым молодым, не скрывал презрения, глядя на Злата как на кучу коровьего навоза.

Ена безмолвно молилась своей покровительнице Мокоши, чтобы богиня заставила княжича покорно опустить взгляд. Благо Злат не обращал внимания, расценив поведение Рокеля как глупость юнца, хоть разница в возрасте у них была невелика.

– Уведите их, сейчас же посадите в повозку и отправьте в Сечень. Видеть их не желаю.

Солдаты тут же обступили князя Яреша и его сыновей, без единого почтения и без должной заботы об их травмах грубо потащили на выход.

– Постой! – хрипло подал голос Рокель, он заупирался, заметался, хоть со скованными в колодках руками и давалось ему это с трудом.

Злат подал знак стражам остановиться. Рокель выпрямился.

– А Ена? Что ты собрался делать с ней?

У девушки сжалось сердце, она шагнула вперёд, чтобы объясниться, но Злат за руку дёрнул её назад.

– Осознав, к чему привели ваши гнусные прегрешения, она попросила позволения остаться со мной, и я дам ей убежище.

Глаза Рокеля округлились, он посмотрел на Ену. Девушка судорожно сглотнула подкатывающие слёзы, втянула голову в плечи, когда немигающий взгляд Рокеля замер на её шее. Ене хотелось мотнуть головой, подать хоть какой-то знак, что это враньё, но Злат до синяков сдавил её запястье, безмолвно предупреждая.

Рот Рокеля приоткрылся, за шоком в глазах появилось осознание, а следом вернулась ненависть. Леденящий презрительный гнев. Не дав ответить, его поволокли вон из палат вслед за отцом и братом. Ена онемела, поняв, что, вероятно, это последний раз, когда она их видела. Молчаливые слёзы потекли по щекам, в груди совсем опустело.

Заседание прекратилось, пленников увезли, а Ену Злат вернул к себе в спальню. Там она поняла, что была права: Злат не спустил ей своеволия, не забыл, что она не ответила согласием на все обвинения, как он требовал. В спальне, сразу после расставания с близкими, Ена впервые ублажала мужчину, стоя на коленях. Она о таком не знала, пока Злат не показал, заставив её давиться и терпеть, пока крепко держал за волосы и контролировал весь процесс. В ту ночь Злат отобрал у Ены остатки гордости и даже малой надежды.

Глава 10. Настоящее

Царевич подземного царства в полной тишине вёл на поверхность. Ему не требовались угрозы, он ни разу не попытался сбежать или же бросить Морану и Ену в тёмных коридорах и роскошных подземных залах. Он и слова не сказал. Ни единой претензии или проклятия не обронил, хотя недавно Морана отрезала язык его отцу и покалечила мать, а его самого насильно вырвала из привычного ему дома. Выводя их наружу, царевич разве что оборачивался, проверял, не потерял ли кого. Его спокойствие Ену пугало и настораживало. Она хотела рассказать Моране, что он помог ей найти нити, да побаивалась рот открывать, пока они не вышли на свежий воздух.

Выбрались они на поверхность ночью, и только благодаря высоко стоящей яркой луне и укрывшему землю снегу вокруг было не так уж темно. Белоснежный покров был слишком толстым, чтобы выпасть за один вечер, и Ена засомневалась, сколько именно времени они провели под землёй. Может, в подземном царстве у него был особенный ход? Ена поёжилась и обхватила себя руками, когда порыв морозного ветра пробрал до костей, пушистый снег заскрипел под ногами.

Теперь впереди шагала Морана, за ней торопилась Ена, а царевич замыкал их шествие. Морана ни разу не обернулась на своего заложника, не связала его и ничем не угрожала. Кажется, ей было абсолютно неважно, соберётся ли он сбежать. Однако царевич покорно шёл сзади, с улыбкой озирался, рассматривая всё вокруг, будто видел