впервые. Его странные глаза потрясённо округлялись от хруста снега, он то шёл спокойно, то с восторгом перескакивал кочки. Его голова моментально дёргалась, стоило где-то заухать сове, а при взгляде на полную луну он и вовсе ненадолго застыл, зачарованный.

Одетый в сапоги, штаны и тёмный кафтан царевич, как и Морана, похоже, не замечал холода, разве что растерянно моргал, когда из его рта при дыхании вырывался пар. Они вышли на поляну, продолжая шагать вдоль кромки рощи. Стоящая ночная тишина, пережитый страх, усталость и мороз заставляли Ену клевать носом. Глаза слипались, мышцы ног ныли от постоянной ходьбы, однако девушка помалкивала, не зная, куда Морана их ведёт. Богиня сама заметила её плачевное состояние, стоило Ене начать стучать зубами, а урчание её желудка прорезало тишину. Морана замерла как вкопанная, так резко, что Ена и царевич тут же сами остановились.

– Ты устала, – бросила богиня, словно сама Ена этого не понимала.

Девушка скованно кивнула, и Морана свернула вправо. Уже привыкшая к отсутствию пояснений, Ена безмолвно последовала за ней. Не сразу, но Морана привела спутников к неглубокой пещере. Там хотя бы было сухо, без снега, и Ена устало опустилась на камни, кутаясь в свою тёплую накидку.

Царевич без каких-либо приказов покорно сел неподалёку, подобрав под себя ноги. Он продолжал с интересом разглядывать всё подряд, его рот приоткрылся от изумления, когда из ниоткуда появился костёр. Морана снова создала хворост и пламя, а затем протянула Ене сотворённую тёплую выпечку и бурдюк с водой. Ена поблагодарила и жадно вгрызлась в пищу. Пирожок оказался с капустой. За время путешествия Ена приметила, что богиня никогда не создавала для неё мясо. Только выпечку, овощи и фрукты. И если вначале Ена не обращала на это внимания, то теперь казалось, телу не хватает сил. Даже набивая желудок до отказа, всё чаще она чувствовала себя измотанной.

Морана спокойно сидела поблизости, молчаливо разглядывая пляшущее пламя. Когда Ена передала ей нити Мокоши, она не выглядела ни воодушевлённой, ни обрадованной. Найденное Морана приняла улыбаясь, но с видимым разочарованием пояснила, что нитей хватит лишь на семерых.

Ена не собиралась вмешиваться ровно до того момента, пока Морана не разрезала себе ладонь и не обмакнула нити в свою кровь. Они сперва окрасились красным, но, как было и с серпом, впитали кровь Мораны и засияли золотом чуть ярче. Морана скрутила полученные нити и спрятала в карман своего сарафана.

– Для чего это? И о каких семерых речь? – уточнила Ена, дожёвывая пирожок.

– Моя кровь нужна, чтобы дать необходимые способности. С помощью этих нитей я создам семь избранниц, которые, как и ты, будут помогать. Видеть нити и резать, – отстранённо пробормотала Морана и моргнула, будто очнулась. Увидела пустые руки Ены и создала новый пирожок, решив, что девушка не наелась.

Ена действительно могла съесть ещё пару, но, утолив первоначальный голод, вспомнила о новом спутнике. Царевич за всё время не обронил ни слова, он сидел чуть в стороне, подальше от костра. Его золотые с чёрным глаза слезились, он часто моргал или утирал выступившую влагу, но упрямо продолжал с восторгом глядеть на пламя. Яркий свет причинял ему неудобства, но царевич не сдавался и округлил глаза, когда пламя выбросило сноп искр.

– Яркий свет ему в новинку. Скоро привыкнет, – бросила Морана, заметив внимание Ены, которая, не совсем понимая зачем, протянула пирожок царевичу. Тот во все глаза уставился сперва на еду, потом на Ену и опять на еду.

– Ему, как и мне, пища не нужна, – заверила Морана. – Вряд ли он когда-либо пробовал.

Ена растерялась и только хотела было извиниться за своё предложение, как царевич забрал угощение. Богиня никак не возразила, а царевич повертел выпечку в руках, разглядывая со всех сторон. С таким же успехом он мог вертеть хоть золотые украшения, хоть камень.

– Его жевать надо. В рот клади, откусывай и жуй, – со смешком объяснила Морана.

Царевич сперва понюхал и после несмело откусил маленький кусок. Ена жадно наблюдала за переменами на его лице. Подобный калейдоскоп эмоций она видела разве что у детей, когда их нескрываемый скепсис стремительно переходил к заинтересованности, а затем к изумлению и восторгу. Ена едва успела прийти в себя, как царевич жадно набросился на остатки пирожка, словно изголодавшийся. Только не по пище, а по ощущениям. Он так торопился, что подавился плохо прожёванным куском, Ене пришлось стучать ему по спине и насильно напоить водой. Морана тихо смеялась, наблюдая, как царевич уже с испугом косился на недоеденную выпечку.

– Жуй хорошо, а не то умрёшь. Еда от тебя не сбежит, ешь спокойно, – с улыбкой приказала она и протянула Ене ещё один пирожок.

Царевич послушался и стал жевать аккуратнее, изредка прикладываясь к бурдюку с водой. Девушка не сдержала улыбку: похоже, он плохо знал этот мир, редко выбираясь наружу, или вовсе не покидал подземного царства. От последней мысли у Ены сжался желудок.

– Он мне помог, – тихо шепнула Ена Моране, пока царевич был занят едой.

– О чём ты?

– О нитях. В подземелье я не могла их снять. Они застряли, висели высоко, а он появился из ниоткуда и достал. Он ничего не спросил, просто отдал нити и исчез.

Морана посмотрела на царевича, тот будто всё расслышал, пристыженно опустил глаза, а рот едой набил, лишь бы взглядом с богиней не встречаться. Медленно на губах Мораны появилась усмешка, но не издевательская, а довольная, даже горделивая.

– Ах ты, плут.

Царевич прямо до раздутых щёк выпечки набрал, но, наученный горьким опытом, жевал медленно, чтоб не подавиться. Весь он согнулся под оценивающим взглядом Мораны, как если бы желал стать меньше и незаметнее.

– Что ж, в этот раз твой план удался, – бросила Морана и вернула внимание к огню.

Ена с недоумением вертела головой, глядя то на богиню, то на царевича, ощущая странную недосказанность. Словно они уже были знакомы. А ещё больше Ену удивило его выражение лица. Стоило Моране отвернуться, как царевич поднял глаза, а на его губах заиграла лукавая улыбка. Он вновь приложил палец к губам, безмолвно приказывая Ене хранить неясный ей секрет.

* * *

– Ты добился, чего хотел, и впредь можешь идти своей дорогой, – на следующее утро равнодушно бросила Морана царевичу, развернулась и вышла из пещеры.

Это было так неожиданно, что Ена растерянно замерла, не зная, как поступить. Она глядела то на сына Озема и Сумерлы, то в спину уходящей богине, которая явно не собиралась останавливаться. На лице царевича отразилось задумчивое выражение, с места он не двинулся. Бросив на него