Чистым сильным голосом Мия пела о несчастных влюбленных, наполняя каждую фразу страстной мольбой и грустью. Скорбно запрокинутое лицо сияло чувственным воодушевлением, белая изогнутая шея дрожала от рыданий.

Ее голос хватал за душу, проникал в самое сердце, потрясенные слушатели с жадностью ловили каждое слово и верили: перед ними страдает и плачет сама Осоно.

Хрустальный голос замер на последней ноте. Мия откинула длинные пряди волос на спину и устало вытерла платком лоб.

В это мгновение мертвецки пьяный Митимаса застонал, изверг содержимое своего желудка прямо на татами и завалился набок.

Мия замерла в ужасе, не зная, что делать. Юкитомо успокоил бедняжку и велел служанкам все немедленно убрать. Мия тут же пришла в себя, на коленях подползла к свекру и преспокойно уселась рядом с ним.

– Позвольте налить вам сакэ. От моего ужасного пения молодому господину стало совсем плохо, – прощебетала она, протягивая хозяину на раскрытой ладони маленькую бутылочку сакэ.

В ее движениях было столько игривого кокетства, что Томо, наблюдавшая за этой сценой, невольно ахнула: Мия вела себя как типичная хангёку.

– Глупости говоришь, – поморщился Сиракава. – Ты пела великолепно. Я даже почувствовал себя героем любовной истории… Все молчат? Все довольны? Отлично! На, дитя мое, отведай сакэ. Мне кажется, ты знаешь толк в выпивке.

Он наполнил тёко[39]до краев и передал невестке. До сих пор Мия успешно скрывала ото всех свое пристрастие к горячительным напиткам, но, не устояв перед искушением, выпила одну за другой несколько тёко. Глаза ее влажно засверкали, щеки заалели, и лицо засияло красотой пышно расцветшего пиона.

Сугэ, пораженная до глубины души поведением Мии, многозначительно посмотрела на Юми.

Украдкой разглядывая невестку, Юкитомо внезапно осознал: Мия раскрывается во всем блеске своей юной прелести, становится веселой и беззаботной, как бабочка, лишь когда поблизости нет Митимасы. Стоило молодым остаться вдвоем, без посторонних, как Мия теряла присущую ей живость, печально опускала голову и стремилась под любым благовидным предлогом покинуть супруга. Ей нравилось проводить время в обществе свекра, прислуживать ему вместе с Сугэ.

Однажды одна строительная фирма давала прием на открытом воздухе. Сиракава был конечно же приглашен. Но он решил воспользоваться удобным случаем и послать на мероприятие вместо себя Митимасу. А сам тем временем пригласил Сугэ, Юми и Мию на прогулку в сад Хорикири, чтобы полюбоваться цветущими ирисами. Томо должна была заниматься домашними делами.

В саду буйствовало радужное великолепие. По большому озеру замысловатыми зигзагами протянулся легкий мостик из узких досок. Водная гладь была пронизана саблями темно-зеленых листьев. Теплый летний ветерок ласкал лиловые, белые, желтые и пурпурные лепестки ирисов. Ласточки с пронзительными криками носились в небе и иногда так низко пролетали над озером, что почти касались белыми грудками его зеркальной поверхности.

Три прелестные молодые женщины в красочных многослойных кимоно являли собой волшебное зрелище – взоры всех посетителей сада были прикованы к ним.

– О, они словно сошли со старинной цветной гравюры, – прошептал кто-то с восхищением. – Три красавицы среди ирисов.

Мия шалила и веселилась больше всех. Когда под ногами угрожающе скрипели доски мостика, она громко кричала: «Ой-ой, сейчас проломится!» – и с наигранным ужасом цеплялась за Сугэ и Юми.

Когда они спускались с мостика на берег, Юкитомо, помогая Мии, подхватил ее и легко перенес на твердую землю. Хрупкая мягкость женского тела привела его в восторг. Он вспомнил, что много лет назад ему как-то раз довелось обнимать гейшу-ученицу. У нее было точно такое же грациозное, обольстительное, гибкое тело, как у Мии.

А вечером того дня Сугэ, раскладывая вещи в спальне хозяина, обронила как бы невзначай:

– Молодая госпожа, похоже, совсем не скучает по своему мужу, правда? – Помолчала и добавила: – Она совсем юная, почти девчонка.

За десять лет жизни в доме Сиракавы Сугэ в совершенстве овладела искусством незаметно проникать в сокровенные мысли своего господина.

Юкитомо, видимо, не уловил скрытого подтекста в невинной на первый взгляд фразе. Он ничего не ответил, самодовольная усмешка не сходила с его лица.

– Над кем это вы потешаетесь? Перестаньте, пожалуйста!

– Не волнуйся, не над тобой – над Мией.

– Над молодой госпожой? А почему?

– Скажи, Сугэ, когда она смеется, она тебе никого не напоминает?

– Ну, не знаю…

– Помнишь тех шалуний с эротических гравюр? Я ведь тебе их как-то показывал.

– Помню… – Сугэ вспыхнула.

– Подобные красотки вполне годятся в жены таким идиотам, как Митимаса, но… – Он не договорил, обнял Сугэ за белые, прохладные, как только что выпавший снег, плечи и прижал к себе.

Сугэ покорно прильнула к своему господину и облегченно вздохнула. Ей показалось, что слова Юкитомо полны презрения к молодой невестке.

Томо не зря тревожилась, ее страхи были вполне обоснованными. Возможно, причиной всему послужила погода: лето выдалось необычно сухое и знойное. Мия, с детства страдавшая плевритом, очень тяжело переносила жару – таяла на глазах, сильно похудела и ослабла. Большую часть времени она проводила в своей комнате на втором этаже, подолгу отдыхая в постели.

Однажды на рассвете, когда прохладный ветерок вспенил морскую гладь, в покоях молодоженов раздался подозрительный шум.

Мия в ужасе сбежала вниз по лестнице и чуть не сбила с ног Томо, в тревоге застывшую у первой ступеньки.

– Матушка… – с трудом выговорила Мия и неожиданно бурно разрыдалась.

На втором этаже творилось нечто невообразимое: Митимаса топал ногами и отчаянно бранился, изрыгая жуткие проклятия.

Никому и в голову не пришло подняться наверх и выяснить, что случилось. Томо ничем не выдала своей озабоченности, чувство вины холодом разлилось в груди. Она давно знала, что рано или поздно этот день наступит.

Томо обняла за плечи горько рыдавшую Мию и отвела ее в самую дальнюю комнату. Успокаивая невестку, она пыталась исподволь выяснить, что же все-таки произошло между супругами.

Мия, давясь слезами, сначала бессмысленно повторяла одно и то же:

– О, какой глупой я была… Я не выдержу, не вынесу этого… Мне нельзя с ним больше оставаться…

Первый взрыв отчаяния миновал, и она стала сбивчиво рассказывать о жестокости и бессердечности Митимасы.

Как Томо и предполагала, Мия уже в день свадьбы поняла, какую ошибку совершила: муж оказался малопривлекательной личностью. Когда она занемогла, мерзкие стороны сумасбродной натуры Митимасы проявились в полной мере. Его абсолютно не волновала болезнь жены, более того, он постоянно домогался ее и каждую ночь терзал измученное тело. Мия, как могла, терпела его грубые издевательства, уступала его желаниям. Любые ее отговорки и просьбы еще больше распаляли похоть Митимасы. Во время месячных Мия обычно воздерживалась от физических сношений с мужем. Но на этот раз Митимаса вел себя как невменяемый и ничего не хотел слушать. Всю ночь он пытался силой овладеть ею. Бедняжка сопротивлялась. Под утро Митимаса совсем озверел, стал угрожать и ругаться. Он орал, что женщина, которая не повинуется своему мужу, должна отвечать перед законом. Потом стал крушить все подряд и швыряться чем попало в жену.