Выпили. Помянули. Помолчали. Потом Рита спросила:

– Она… там работала?

Иван пожал плечами:

– Там даже тел не нашли. Одна копоть по стенкам. –Он говорил самым будничным тоном, без желваков на щеках и трагического надрыва,но после месяца на цветочном посту Рита хорошо понимала, какова была цена егоспокойствию. А он вздохнул и добавил: – Ребёнка мне обещала.

– Господи!.. – ахнула Рита. И… отчаянно,неконтролируемо разревелась.

Её собственная, очень давнишняя, первая и единственнаябеременность завершилась абортом. Дело было на первом курсе; отцу ребёнка,Ритиному ровеснику, «проблема» оказалась без надобности. («Всёправильно, – хмуро подумал Иван. – Уложить девчонку в постель,позабыв от восторга натянуть элементарный презерватив, – это мы мигом. Авзять на себя мужскую ответственность за будущего ребёнка и за ту, что сделалатебя, сопляка, мужчиной, – это нет, это нам ещё рано, это мы ещёмаленькие…») Саму Риту… о нет, мать не тащила её насильно в больницу, неугрожала выгнать из дому. Хотя лучше бы угрожала. Тогда Риту, может, спасли быприродные упрямство и гордость. А так… Постоянная промывка мозгов – тихиематеринские слезы под лозунгом «я для тебя… я на трёх работах… чтоб выучилась…а ты!» – возымела должное действие. Плюс косые взгляды соседок, которым,конечно, до всего было дело: «Яблочко от яблоньки…» Соседки помнили Ритину матьточно в таком же положении; Ритин отец, проходивший под кодовым названием«Данила-мастер», тоже предпочёл кануть в безвестности. И наступил день, когдана вопрос равнодушного врача в женской консультации: «Аборт делать будешь?» –Рита тихо выговорила: «Да…» И жизнь пошла дальше своим чередом. Учёба, работа,замужество. Когда выяснилось, что детей иметь Рита категорически больше неможет, супруг оформил развод. Матери, жившей в Луге, она с тех пор звонила режеи реже…

Всё это она вывалила Скудину задыхаясь, всхлипывая и икая.То есть в «мирной жизни» Рита, конечно, давно своё горе пережила. Не падала вобморок при виде играющих на улице ребятишек, не глядела с тоской вслед молодыммамашам с колясками. Коллеги (далеко не по рынку) прозвали её «железной леди»,и было за что. Но… вот случается же. Синдром попутчика в поезде, которого неувидишь назавтра и которому именно оттого изливаешь всё самое сокровенное. Аесли он ещё и сознаётся в сходной беде?! И вот коротнуло. И вот прорвало. Ипонесло…

– Училась-то где? – спросил Иван. Он передвинулсвою табуретку и обнимал плачущую женщину, гладя по голове. Рита, переставшаяпритворяться Поганкой, была очень даже симпатична ему. Нежное, не испорченное«боевой раскраской» лицо, ухоженная фигурка… И под футболкой на ней совсем ничегоне было надето. «Интересно, чем же это у нас с ней кончится?..»

Рита честно ответила:

– В ЛИАПе…[23]

Вот это было не совсем в точку: Кудеяр ждал, что онаупомянет филфак или скорее даже журфак. А впрочем… чем только наши технаринынче не занимаются. От бескормицы-то.

– Ты, – посоветовал Иван, – на базаре своёмпоосторожней смотри. За деньги они… маму родную, не то что тебя.

Рита в последний раз утёрла платочком слезы и сопли исобралась было отстраниться, но возле Ивана Степановича было до того тепло инадёжно, что отстраняться расхотелось, и она осталась сидеть как сидела. Толькоспросила:

– А сам-то чем занимаешься?

Иван усмехнулся:

– А я этот их институт охраняю.

Звук, раздавшийся со стороны коридора, он услышал гораздораньше Риты. Это было тяжёлое, полновесное шлёпанье водяных капель. Ипроизводили его вовсе не талые хлопья, исступлённо молотившие по отливам с тойстороны. Нет! Не атакующая автоматная дробь, а этакие шаги Командора.Неторопливые и неотвратимые.

Кап… Кап. КАП.

И раздавались они изнутри квартиры, из маленькой комнаты.

– У тебя там что, фрамуга открыта? – насторожилсяИван.

– Мамочки!!! – Рита вывернулась из его рук и,снова потеряв тапки, пулей вылетела из кухни.

Иван подоспел следом, когда она уже зажгла в комнате свет.

– Мамочки, – ахнула Рита.

Картина, открывшаяся их глазам, действительно повергала вотчаяние. Было полностью ясно: квартирный полтергейст нарочно вводил Риту взаблуждение, притворялся паинькой и усыплял её бдительность, чтобы сполнаотыграться именно теперь. По полу во всё возрастающем темпе стучала капель,грозившая перейти в потоп, если не в камнепад. Дальний угол потолка густопропитался водой, уподобившись перевёрнутому болоту. Штукатурка на глазахразбухала, всерьёз подумывая обваливаться. В нескольких оформившихся центрахсобирались, то и дело срываясь вниз, крупные капли. Пахло тёплым, мокрым изатхлым. «Бирма. Сезон дождей…» – подумал Иван. Спасибо хоть это была простовода. Не кровь, например. А то мало ли что в наше просвещённое время может протечьс потолка.

Но так или иначе, готовый извергнуться гейзер сочился прямона кое-как застланную кровать. Старую, железную, выкрашенную голубой и серойкраской и казённую до последней заклёпки. Древнее шерстяное одеяло,прикрывавшее сетку, было уже полностью мокрым. Рита стояла перед кроватью наколенях и силилась вытащить из-под неё угодивший в «зону затопления» большойчемодан. Чемодан принципиально не поддавался. Скудин отстранил женщину,нагнулся и выволок упрямца наружу. Это оказался даже не совсем чемодан, анатуральный дорожный сундучок довоенного образца. Фанерный, с четырьмядеревянными рёбрами по крышке и дну. Жизнь явно била его, но до сих порсундучок оказывался прочней. И стало ясно, почему Рита никак не могла еговытащить: весил он уж точно раза в полтора побольше её самой. «Что там у неё,интересно? Кирпичи золотые?..» Рита между тем бросилась в ванную (где – оГосподи! – до сих пор благоухало чудесной импортной пеной!) и примчаласьобратно с тряпкой и пластмассовым тазиком. Taзик тотчас отправился на кровать,а тряпкой она принялась бережно протирать спасённый сундук. «Действительно,золотые…»

С потолка на кровать звучно шлёпнулся первый кусокштукатурки. Потом ещё и ещё.

Иван уже понял, что в этой маленькой комнате было устроенонечто вроде склада. Почти никакой мебели, сплошные ящики и коробки. Все какодна тяжеленные. «Тоже с драгоценностями небось», – подумал он, помогаяРите переставлять и перетаскивать их подальше от опасного места. Вслух жесказал:

– Иди аварийку вызови, что ли.

Рита чуть не плакала. Нет, такой пакости от квартирногодомового она всё-таки не ждала. Болтовня это всё, будто полтергейстам якобысвойственно некоторое благородство!