И тут в дверь снова начали трезвонить. Но не так, как звонилСкудин, а нетерпеливо-напористо: дзынь! Дзынь-дзынь!..Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь-ДЗЫНЬ!!!

Рита бросила тряпку в таз и с невнятными стенаниями унесласьоткрывать. Иван успел испытать некоторое облегчение, вообразив себе соседасверху, устроившего этот потоп и, что называется, осознавшего весь ужассодеянного. Вот тут он крупно ошибся.

Щёлкнул замок – и со стороны прихожей долетела серияизумлённых матюгов, произносимых несколько запыхавшимся мужским голосом.Краткий смысл их сводился к следующему:

– Блин!.. Опять ты!..

Рита пищала что-то в ответ, но её голос терялся под лавиннымобвалом мужского рыка, в котором всё явственней слышались агрессивно-властныенотки. Иван ещё раз посмотрел на потолок, убедился, что гидрологическаяситуация вроде стабилизировалась, и тоже вышел в прихожую.

Сделал он это весьма вовремя. Рита из последних сил держалаоборону на пороге квартиры и пыталась закрыть дверь, а со стороны лестницы, недавая ей захлопнуть замок, надвигался невысокий, но квадратно-кряжистыйкраснолицый мужик, облачённый в тёмно-синюю офицерскую нижнюю рубашку и такиеже кальсоны.

– Да я тебя, шалаву!.. – выкрикивал он в перерывахМежду многоэтажными лирическими отступлениями. – Протокол!.. Сто первыйкилометр!..

Появление возникшего из глубины квартиры Ивана дало емуновую пищу для вдохновения.

– Ага!.. – заорал он, явно обрадовавшись. –Значит, ещё и гостей водить?.. И почём в час?..

Развить эту многообещающую посылку ему, увы, не пришлось.Иван отодвинул Риту, молча вышел вперёд и взял мужика за грудки. Ощутив, какноги неотвратимо отделяются от пола, тот впал в крайнее изумление и заткнулся.

– Ваня, Ваня!.. – Рита заметалась вокруг, нерешаясь ухватить Скудина за свободную руку. – Он… Он… Это же нашучастковый…

– Вот как? Участковый? – Кудеяр не спешаповорачивал барахтавшегося Собакина так и этак, рассматривая, словно некуюдиковину. – Что же ты, участковый? Дела у тебя другого нет, как вподштанниках по лестнице бегать и на честных девушек нападать?

Вот уж кого чумазая и всклокоченная Рита в данный моментвсего менее напоминала, так это честную девушку, но дело не в том. Иван говорилскорее задумчиво, нежели с угрозой, но взгляд оставался тяжёлым. Не внушал,прямо скажем, такой взгляд энтузиазма к дальнейшему спору. Тем не менеенаконец-то выпущенный Собакин проворно отскочил прочь и опять закричал – хотядецибелов на сорок потише, чем минуту назад:

– Вы с ней что там, в ванне плескались?..

– Ага, – понял Иван. – Стало быть,участковый, и тебя залило? – Не дожидаясь ответа, обернулся к Рите: –Останешься здесь. А мы с тобой, – это снова относилось к Андрону, –наверх. Там у тебя кто живёт?

Слава Богу, они оказались всё-таки на одной стороне.

– Блаженный один… – Марши на лестнице были неособенно длинные, но довольно крутые, и Собакин сразу безнадёжно отстал. –Его тут все Ихтиандром…

Скудин кивнул и позвонил в Ихтиандрову дверь. Никто неотозвался ни на первый, ни на пятый, ни на десятый звонок. Иван вздохнул,слегка отстранил участкового и вышиб дверь точным ударом ноги. Хотел простосломать замок, но тот оказался неожиданно прочным «Цербером» о трёх калёныхстальных ригелях. Зато дверную коробку ставили явно в конце месяца. А может,даже квартала. Или просто с превеликого бодуна. Она и рухнула внутрь всяцеликом, унеся с собой вешалку с двумя старенькими пальто. Взвилась пыль.

Скудин с участковым Собакиным проникли в прихожую и сразуобнаружили первоисточник потопа. Жителя этой квартиры Ихтиандром именовали незря: он держал целое рыбоводческое хозяйство. Спал на убогом диване, одеждавмещалась в старый покосившийся шифоньер… а всё остальное место занималиаквариумы. Современнейшие, роскошные. Устроенные по всем правилам – сосвещением, поддувом воздуха и автоматическим подогревом. В аквариумах хорошосебя чувствовали дивные тропические рыбки – радужные, переливчатые, чуть ли несветящиеся. Главное же место занимал прозрачный параллелепипед литров не менеечем на двести. И плавали в нём какие-то заморские редкости со среднего карпавеличиной.

Ну то есть «стоял», «плавали» – всё во времени сугубопрошедшем. От огромного аквариума осталась лишь мощная сварная конструкция напьедестале. Вода, все двести или сколько там литров, успела уйти вниз; намокром линолеуме блестели осколки стекла, лежали обмякшие водоросли и отчаяннопрыгали невезучие рыбины. Красные и сине-зелёные. Кроме них, никого живого вквартире совершенно точно не было. Иван услышал бы. Он живо присел и сталсобирать хвостатых-чешуйчатых пострадавших.

– Ты чё?.. – опешил Собакин. – Они, может,ядовитые!..

Он успел решить, что Риткин гость собрался зажаритьоткормленных рыбок. В качестве моральной, так сказать, компенсации за ущерб. Вовсяком случае, у него самого при виде довольно-таки мясистых «карасей» перваямысль была именно о сковородке.

Иван поднял голову.

– Воду в ванной открой.

Андрон пожал плечами, но повиновался. Когда минутой позжеСкудин пришёл туда со спасёнными рыбами, участковый из общих соображенийраскочегаривал колонку. Соображения были правильные. В мартовской водопроводнойводичке теплолюбивые аквариумные неженки загнулись бы наверняка. Иван отрегулировалтемпературу, сделав струю чуть тепловатой, и выпустил принесённых в мокройтряпке страдальцев. Надо думать, после аквариумного комфорта они райскогоблаженства не ощутили, но спасибо и на том, что не в масло да не на плиту.Собакин с запоздалым одобрением покивал головой. Рыбёха – она тоже тварь Божияи жить хочет. Спасли – пустяк, а приятно!

Иван тратить время на умиление не стал. Вернулся в комнату иснова уселся на корточки, рассматривая осколки стекла. И чем больше смотрел,тем меньше ему нравилось неожиданное происшествие. Он ли да не знал такоестекло! Если он ещё не ослеп, оно происходило с оборонного завода – толстое,броневое, танковые триплексы из такого делать, на худой конец – колпаки для«папамобиля»,[24] но уж никак не аквариумы! Ну ладно –захотелось человеку, собрал денег и осчастливил отечественную оборонку… Так чтож это за сила понадобилась, чтобы подобный аквариум угрохать?.. Из гранатомётапо карасям?.. Ой, мамочки. Да и не было тут ни выстрела, ни стрельбы.Медицинский факт, не было. Иван поднял правильной формы осколок, повертел вруках, осторожно понюхал… Он помнил, каким образом такое стекло, не оченьбоящееся даже автомата Калашникова, в конце концов уступает напору. Онообрастает паутинами трещин и проминается, до последнего держась на внутреннихэластичных слоях… Чтобы оно взяло да разлетелось наподобие гранёного хрусталяили тех сахарных пластин, которые бьют на съёмках «вылетающие сквозь стекло»каскадёры?..