— Ты не в курсе, куда этот наглый Антон пропал?

Аля даже тихонько застонала от напряжения, но служебные обязанности остановили ее на полдороги.

— Сказал, будет к пяти. Михалычу звонили из милиции, я соединяла. Кажется…

— Я знаю, спасибо, дорогая, — с придыханием ответил Турецкий и прошелся губами по ее вмиг покрасневшему ушку.

Ну что делать, такие забавы он еще мог себе позволить. Во внеслужебное время. Правда, всякий раз Алька умоляла его быстро смотаться к какой-то ее подруге, которая обожает ходить в кино на вечерние сеансы, а они кончаются, как известно, очень поздно. И Александр Борисович, случалось, тоже стонал от напряжения, но терпел такие мучительные пытки. Не в том смысле, что повторение — всегда мать учения, а в том, что Альке нельзя было снова давать повод ухватиться «за Сашеньку» своими остренькими коготками. Наслаждение наслаждением, но надо ведь и порядок сохранять. Тем более сейчас, когда, слава богу, наладились наконец нормальные отношения с Иркой. Опять же — и совместная поездка в Париж и Лондон. А такие вояжи сближают, как известно. Да и Ирина стала гораздо мягче, будто какой-то секрет узнала и готовит сюрприз. Так что с Алевтиной, как ни грустно, при—ходится все время откладывать посещение ее подруги. Алька же ненормальная в этом смысле: вцепится — не отпустит. Вот и приходится, как ни двусмысленно это звучит, спускать ее темперамент на тормозах…

— И ты про милицию знаешь? Он оттуда не звонил?

— Нет, — голосом ответственной служащей ответила Алька и сама прижалась к нему, — ну, Сашенька!..

«Если она снова застонет, я не выдержу, — сказал себе Турецкий и ласково погладил щечку девушки. — Никаких соблазнов в ближайший месяц! Мужская честь прежде всего!» Красиво звучало, черт возьми! Но Александру Борисовичу и в голову не пришло произнести сию тираду вслух. Это было бы подобно взрыву маленькой атомной бомбочки. Чуть не случилось как-то… едва не ляпнул вслух, но все равно что-то вырвалось. Ах, как вспыхнула Алька! «Значит, ты от меня отказываешься?! Сманил в ваше проклятое агентство! Там я хоть расследованиями занималась, а здесь бумажки на подпись ношу! И это — та творческая работа, которую ты мне твердо обещал? Лежа у меня на груди?!»

Ох, мама родная, впору от стыда сгореть, но… Алечка, Алька, Алевтина требовала действительно творческого подхода с его стороны. Ну а что творческий процесс откладывался, то это — временно. Она же — умница, она — красавица, и равных ей нет, поэтому она прекрасно понимает… Вот примерно так он и отделывался. Пока. Но старался не оставаться наедине с девушкой, не без основания полагая, что такая «огненная» красавица мгновенно, только свистни, отыщет и способ, и оправдание.

— Скоро, скоро, совсем скоро, — быстро проговорил он. — Вот смотаюсь, вернусь и… съездим, что ли, к подруге, а то я безумно соскучился?

Алевтина расплылась, убрала «коготки». Такого рода обещание ее устраивало. Пусть неважно когда, главное, чтоб он сам не забывал своих обещаний. «Ничего, ничего, дорогой, я тоже — без ума…» И спокойно уже занялась разборкой почты.

— Аленька, глянь, как в восемьдесят восьмое позвонить и как зовут начальника.

— Полковник Квасов, Илья Ильич. Запиши номер…

— Квасов? — пробормотал Турецкий. — Он ни о чем мне не напоминает? — и набрал номер. — Полковник Квасов? Здравствуйте, Илья Ильич. Турецкий вас беспокоит, Александр Борисович. Бывшая Генпрокуратура, а ныне агентство «Глория». Частный сыск.

— Да, знаю… Совсем недавно произносилась ваша фамилия.

— А в каком контексте, если не секрет?

Полковник хмыкнул:

— Не телефонный разговор, но если вы подъедете, скажем, в течение часа, я смог бы и «расколоться», — он засмеялся.

— Считайте, что я уже в пути…

* * *

— Вы не напомните мне, Илья Ильич, — Турецкий слегка прищурился, — откуда мне определенно знакомо ваше лицо?

Тот засмеялся.

— Я тоже вспоминал в связи с нечасто встречающейся фамилией, а когда вы вошли, сразу вспомнил.

— Ну-ка, постойте! — тонким голосом протянул Александр Борисович. — Если мне не изменяет моя память, мы вместе работали… лет, этак, с десяток назад. Не так?

— Все именно так, — продолжал улыбаться полковник. — Подсказать?

— Нет, не надо. Должен сам вспомнить… — И тут же кивнул, улыбаясь. — Есть, Илья Ильич! Только тогда вы были просто Ильей и опером. А занимались мы?.. Ох, тяжкое время было! Вице-премьеров прямо посреди улицы расстреливали, помните? А потом красавица актриса эта… Имя помню, Айна… Латышка, кажется, да?

— Вот и я об этом…

— Но вы тогда были в Тверском отделении милиции. «Червонец», кажется, или сто пятое?

— Все правильно, в сто пятом… Да, времена… Так что хочу сказать, я уж понял, за чем вы. Следователь потребовал, чтобы я нашел и вызвал сюда Плетнева, ничего ему, естественно, не сообщая, а здесь, вот у меня в кабинете, пару часиков назад следователь предъявил ему постановление о задержании в связи с двойным убийством на Красной Пресне.

— Это в Прокудинском, что ли?

— А вы, оказывается, уже знаете?

— От вас услышал, Илья Ильич. Так обвиняется-то кто? Неужели Плетнев? — Турецкий фыркнул.

— К сожалению.

— Все было по форме?

— Понятное дело. Предъявили, потребовали объяснений. Наручники, и увезли. Куда, не могу сказать.

— Как вел себя Антон?

— Вы знаете, удивил. Абсолютно спокойно. Рассказал свою биографию, вкратце. Но, должен вам сказать, что следователь ни одному слову не поверил и, больше того, откровенно провоцировал Плетнева на протест. Ну, с ним еще были двое, из «физической защиты» вероятно. Не дал он им повода, и это раздражало следователя. Да, а еще он знаете, что сказал? Следователь на фразу о том, что «Глория» его не бросит, странно так отреагировал: «А вы, говорит, слишком самонадеянны», на что ваш коллега срезал его: «А вы слишком болтливы». Ух, как тот вспыхнул! В кандалы закатал бы… Что, между прочим, не исключено. Они могли и по дороге поработать с вашим коллегой. Пойдете на свиданку, обратите внимание. Отсюда он уехал без царапины. Подтвердим, если надо.

— Скажите, Илья Ильич, а кто такой этот следователь?

— Он — из окружной прокуратуры. А убийства — они на нашей территории.

— А что он собой представляет? Как его фамилия? Ваши чисто внешние впечатления?

— Я его почти не знаю. Никишин фамилия, даже именем-отчеством не представился. Советник юстиции.

— Подполковник?

— Нет, майорские погоны.

— Значит, младший советник. Выскочка, думаете?

— Разве я так сказал? — улыбнулся полковник.

— Нет, подумали, — вежливо улыбнулся и Турецкий. — А серьезные улики-то хоть были?