— Господи! — воскликнул Меркулов. — Ну как ты можешь, Саня?! А ты сам…

— Не волнуйся зря, я никогда не путал «следака» со следователем. Но «взял» его, проявив при этом явное злорадство, сле… дователь из центральной окружной прокуратуры, некто Никишин. И оба постановления были подписаны этим… нет, не Ясновым, а Ясниковым, вспомнил: Георгий Авдеевич, что сидит на «Льва Толстого». Не понимаю, как же он так, запросто, подписывает ордера, не видя того, что это все — липа? Подстава? Ты можешь мне объяснить? Это у нас… пардон, у вас, уже в систему входит, что ли?

— Не надо горячиться, это — во-первых. А во-вторых, ты сам говоришь о подставах, так почему ты не считаешь, что и прокурора подставили недобросовестные сотрудники? Надо разобраться, на каком основании…

— Основание у них железное: двойное убийство в прошлом и осуждение на пятнадцать лет, замененное моими же стараниями на «психушку». Нет, тут я другое вижу: кому-то Антон жестко переехал дорогу. И этот «кто-то» из кожи лезет, чтобы отомстить, а для этой цели использует — теперь мы это отчетливо наблюдаем — продажных «ментов» и «следаков». А ты можешь ругаться, сколько хочешь. И количество этих оборотней, несмотря на усиленную борьбу с ними, объявленную еще на моей памяти, не снижается, а быстро увеличивается. Вот так, дорогой Константин Дмитриевич! Сформулировать теперь слезную мольбу?

— Не надо, — Костя вздохнул. — Попробую дозвониться… А ты попозже перезвони мне. Домой уже. Привет Ирине с этим… Васькой ее.

— Вот-вот, а я о чем? Твой крестник уже на Ирине верхом ездит! А я не «моги обижаться». Мы ж гуманисты, блин! Чужие дети всегда дороже своих собственных. И вот теперь я, вместо того чтобы лететь со своей, подчеркиваю, женой к Нинке, обязан думать, куда пристроить Ваську и как вызволить из каталажки его папашу! Поэтому у меня не просьба, а требование, господин заместитель генерального прокурора.

— Это сейчас не важно. В тебе говорит естественное раздражение, я тебя понимаю. Но ты… держи себя в руках. Между прочим, но это не для оглашения, я предложил генеральному восстановить тебя в должности. Разумеется, после вердикта врачебной комиссии. Но это, я думаю, ты пройдешь. Ты — как? Не сильно возражаешь, надеюсь? А то чего мундир-то таскать и вздрагивать от каждого милиционера? — Костя засмеялся.

— Так-то оно так, — усмехнулся и Турецкий, понимая, что его горячность в отношении Кости не очень уместна. — Я должен подумать, посоветоваться…

— Э-э-э… тогда пиши пропало, Ирина ни за что не согласится, уж я-то знаю. Вот и получается, что нашего полку убыло, а ты спрашиваешь, кто с оборотнями у нас борется? Был такой, Турецкий, тот боролся, и говорят — небезуспешно, да нет его больше… Ладно, я постараюсь выяснить, чем они там думают, — уже сердито закончил Меркулов.

* * *

Окружная прокуратура ЦАО тоже еще работала.

— Приветствую, Георгий Авдеевич. Меркулов.

— Добрый вечер, Константин Дмитриевич. Чем обязан столь позднему звонку?

— Пояснить хочу один вопрос. Мне звонили из агентства «Глория», вы, вероятно, в курсе. Задержан их сотрудник по обвинению в двойном убийстве, Плетнев Антон Владимирович.

— А, да, я в курсе. Подписывал…

— Оба постановления?

— В смысле? Не понял, Константин Дмитриевич.

— Да чего ж непонятного-то? Подполковник Устинцев, начальник отделения в Хамовниках, на основании постановления за вашей подписью, задерживает Плетнева, подозреваемого в убийстве двух человек. Его коллеги подъехали в это отделение и выяснили, что вся эта операция с задержанием — обыкновенная подстава. Факты не соответствуют действительности. Плетнева освобождают, извиняются, устанавливают, что заявление было действительно фальсифицировано. Далее, не проходит половины суток, как следователь Никишин задерживает того же Плетнева снова в связи с двойным убийством, но по другому теперь адресу. При этом улика предъявляется лишь одна и та — сомнительная. Не понимаю, что происходит? Сегодня утром на Плетнева напали двое убийц, но у них ничего не получилось, их скрутили, допросили и отправили в МУР. Странная цепь событий тянется, вам не кажется, Георгий Авдеевич? Чей тут особый интерес просматривается, не интересовались?

— Ну, вы сами понимаете, Константин Дмитриевич, что моего интереса тут нет и быть не может. Кстати, об убийцах я не слышал, не докладывали. Не знаю почему.

— А я, представьте, знаю. Думаю, потому, что у вас сидит чей-то «крот». И эти фальсификации необходимы его хозяину. Причины пока и я не знаю, полагаю, ребята из агентства и сами разберутся, совершенно не полагаясь на вашего Никишина. Он-то чего злорадствовал при задержании, когда Плетнев сам явился? Обрадовался, что получил возможность раскрыть тяжкое преступление через час после его совершения? Вам-то он что докладывал?

— Доложил, что улики и свидетельства налицо, я не стал проверять, даже похвалил за оперативность.

— А на то, что речь снова о Плетневе, не обратили внимания?

— Честно говоря, нет, Константин Дмитриевич, каюсь.

— Покаяние — вещь хорошая. А куда его Никишин отправил? Это можно узнать? Адвокат куда должен явиться?

— Одну минуту, сейчас…

Прокурор снял трубку внутреннего телефона и набрал номер Никишина. Тот дисциплинированно, пока не ушел Сам, был на месте.

— Срочно ко мне. Погоди, ты куда Плетнева своего отправил?

— А что? — встревожился следователь.

— Когда я спрашиваю, отвечать! — рявкнул прокурор.

Меркулов услышал и улыбнулся: знакомые дела…

— В «Бутырки», Георгий Авдеевич.

— Ко мне! — Он бросил трубку и взял городскую: — В «Бутырки» его отправили, ИЗ номер два.

— Понятно. Значит, я хочу попросить вас учесть следующее. Мне хорошо известны хитрости отдельных следователей. Например, кинуть упрямого, не желающего сознаваться подозреваемого, а не обвиняемого, как в данном случае, в «пресс-хату», чтобы с ним поработали уголовники. Если у вас проходит именно этот вариант следственных действий и вы не сможете доказать виновность подозреваемого Плетнева, сочувствия я проявлять не стану. Спокойной вам ночи…

В трубке пошли короткие гудки, а прокурор все держал ее, пока не открылась дверь и не появился Никишин.

— Ну, — сказал Ясников, — где твои бесспорные улики по Плетневу?

— А с чего это вдруг возник вопрос, Георгий Авдеевич? — забеспокоился следователь.

— Тебя не это, Никишин, должно интересовать, а то, что если утром завтра у меня на столе не будет конкретного подтверждения фактов, указанных в постановлении и на основании которых произошло задержание подозреваемого, — последнее слово Ясников произнес по складам, чтобы до Никишина дошло, — то простым объяснением ты не отделаешься. Меркулов мне предъявляет факты, о которых был обязан сообщить мне ты! И если он уже заявил, что не станет проявлять сочувствия к нерадивому следователю, то можешь себе представить, как отнесусь к твоему расследованию я. Что у тебя добавилось, кроме этого задрипанного удостоверения, о котором ты докладывал, когда явился за постановлением?