– Мам, я еще вот о чем с тобой поговорить хотела… – будто уловив непостижимым каким образом быструю Тинину мысль, медленно проговорила Анютка.

Тина вздрогнула, выплыв из далеких своих воспоминаний, подняла прозрачное почти после бессонной ночи лицо к дочери.

– Что, Анют? Говори, я слушаю…

– Мам, тебе первой скажу. Ты знаешь, я ведь еще одного ребенка жду…

– Правда? – обрадовалась Тина, по-детски совсем подскочив на своем стульчике и всплеснув руками. – Ну ты даешь, дочь! Молодец!

– Мам, да вот я и не знаю, молодец ли…

– Ты что, Анют… О чем это ты?

– Ну, как бы тебе это объяснить… В общем, в планы Олега, я так понимаю, второй ребенок совсем не вписывается…

– А в твои? В твои планы он вписывается? В твою душу вписывается?

– Да в мою-то душу он давно вписался. Мало того, он уже и живет там! Я его уже вижу, мам…

– Так зачем тогда произносишь сейчас такие слова страшные? Зачем пугаешь его своими сомнениями? Давай успокой его, ты что! Нельзя так, дочь! Ты только представь на секунду, что я бы в любви к тебе хоть на чуточку усомнилась! Нет-нет, даже и мыслить так нельзя, что ты! Он же сейчас на тонком уровне все чувствует, и мысли твои чувствует! Скажи ему, что любишь и ждешь его…

– Ой, мам! Да знаю я про все это! Я же не о том тебя спрашиваю! Как мне с Олегом-то быть? Сказать ему или нет?

– Сказать, конечно! Это же и его ребенок тоже!

– А если он скажет «нет»?

– Ну что ж… Тогда это будет первым жизненным испытанием для твоего ребенка. Зато ты будешь рядом! И твое «да» должно звучать в таком случае в десять раз для него сильнее и надежнее, чем это отцовское «нет». Разве ты не согласна со мной, дочь?

Ольга, стиснув зубы и схватившись за руль мертвой хваткой, так что побелели костяшки пальцев, разразилась внутри себя настоящим гневным монологом по поводу «всяких козлов», набравших себе дешевых старых машин и с умным теперь видом стоящих в пробках, будто бы они и впрямь причастны к этому узкому мирку благополучных и преуспевающих. Тот факт, что сама она в данный момент находилась за рулем по нынешним меркам тоже дешевой и тоже старой «девятки», ею как-то в расчет не брался. Ну и что? Все равно обидно! Стоило мчаться по ночному шоссе на предельной почти скорости, чтоб застрять на три часа в пробке при въезде в город! С ума мир сошел, ей-богу! Вот раньше, мать рассказывала, никаких таких пробок и в помине не было. Всякий знал свое место – кому к трамваю бежать, кому за свой собственный руль хвататься. А сейчас? Все лезут и лезут как одержимые, чтоб тоже схватиться за этот собственный руль, будь он неладен… Из грязи да и туда же – в князи…

Сама себя Ольга вышедшей «из грязи» тоже ни при каких условиях не считала. Еще чего! Она не кто-нибудь все-таки, она дочь профессора филологии Антона Павловича Званцева… Хотя особо родством таким в наше время гордиться и не приходится – не в чести нынче профессоры, да еще, простите, замшелой какой-то там филологии, – но все ж и за то спасибо, что не дочь она слесаря Семенова. Эх, зря она тогда на своем не настояла – надо было девичью фамилию себе оставить! Не надо было Игорю уступать! Он-то сам всегда родителей своих стеснялся, а ей стесняться нечего. Она Званцева все-таки. А теперь выходит – тоже Семенова… Очень уж щепетильно Игорь тогда к ее желанию отнесся. Оно и понятно – он-то как раз из тех, которые вместе с родителями утром на трамвай из своих панельных пятиэтажек бежали, как перепуганные дихлофосом тараканы. А она, слава богу, с детства в этом вонючем транспорте среди серой толпы не езживала. Мать, она помнит, лихо выруливала по городу сначала на белом «Москвиче», потом в жигулевскую «шестерку» пересела, потом в «девятку». Правда, на этом этапе рост благосостояния их профессорской семьи и закончился, и теперь сама она вынуждена довольствоваться этой старенькой уже «девяткой»… Что делать – позор, конечно. Но ничего! Еще не вечер, господа присяжные заседатели! Она, Ольга Званцева, пусть теперь и слесаря Семенова невестка, еще покажет, на что способна! Дайте срок – и все будет! И машина престижная, и квартира, и дача в приличном месте! Только вот с проблемой жизненно-бытовой побыстрее бы разобраться…

Проблема эта сама собой наплыла на них с Никитой после смерти отца. И называлась эта проблема, по общепринятым моральным меркам, вовсе нехорошо – даже язык не поворачивался проговаривать вслух это название. «Куда девать маму» – вот как эта проблема нехорошо звучала. Нехорошо потому, что мама их сейчас пребывала в совершенно беспомощном состоянии и требовала серьезной заботы и внимания. Требовала-то требовала, да где ж их взять прикажете…

Нет, конечно, в прямом смысле слова сама мама ничего такого от них не хотела, каталась себе по огромному дому в инвалидной коляске и просьбами их не беспокоила. Но от этого проблема все равно ничуть не уменьшалась и требовала, конечно же, разумного к себе подхода. Или рационального, как говорил Игорь. Потому что они с Никитой подошли к решению этого вопроса совсем неправильно, он считал. В самом деле, что ж это за решение такое – сдать две комнаты на первом этаже семье русских беженцев из Казахстана? Ну, понятно, они за мамой старательно ухаживают. Понятно, что за домом следят. Понятно, что сиделку нанимать дороже… И все равно – Игорь, как ни крути, прав! Прав в том, что это бульон из-под яиц получается. Они же с Никиткой наследники все-таки, и должны своим наследством разумно распорядиться! А отсюда уже и вытекает этот проклятый вопрос: куда в этом случае маму девать?.. Сейчас пока ладно, сейчас пока наследство оформляется, то да се… А потом, как ни крути, дом продавать придется. Деньги им с Никиткой позарез нужны. Но вот как с мамой быть? Купить ей маленькую квартиру на окраине? А кто там за ней присмотрит? Придется платить приходящей сиделке? Ну нет, это опять тот же самый пресловутый бульон из-под яиц…

Дернув нервно головой, Ольга вздохнула громко и сердито, и даже чуть с рычанием у нее этот вздох получился, отчего свернувшийся неуклюжим калачиком на заднем сиденье Никита проснулся, поднял вверх над передним сиденьем взлохмаченную голову.

– Что, Оль, приехали? – взглянул он в окно, моргая спросонья совсем по-детски. – В пробке стоим, да?

– Да, будь она неладна! – раздраженно проговорила Ольга, ударив ладонями по рулю. – Понаехали тут лохушники всякие! И чего им в своих деревнях не живется? Сидели бы, картошку с молоком трескали… Так и прут сюда целыми стадами! Всем, всем, как на грех, в городе жить охота. Как маслом им тут намазано…

– Ладно, не злись. Цвет лица испортишь. Давай я за руль сяду! Хочешь? – миролюбиво предложил ей Никита, неловко перебираясь на переднее сиденье. – Сейчас, только кофейку глотну…

– А кофе кончился, Никит… – виновато повернула к нему голову Ольга. – Я полчаса назад последнюю чашку выпила… И вообще, тебе выходить скоро…

– Почему выходить? Зачем это?

– К маме поедешь, зачем! Я тебя у конечной троллейбусной высажу, сам доберешься!