– А? Оль? Как тебе такой вариант? Не рванет она сама по себе, чтоб на долю свою самостоятельно заявиться?

– Нет. Никуда она не рванет, Игорь.

– Да откуда ты знаешь-то, господи? Почему ты уверена так?

– Понимаешь, она другая. Она совсем, совсем на нас не похожа. Я не могу объяснить, но она другая совсем…

– Оль, да мне по фигу, какая она там есть, тетка ваша. Мне главное – вопрос решить побыстрее. А ты его не решила. В этом деле, знаешь, промедление может катастрофой обернуться. Ты сама-то не понимаешь, что ли? – начал тихо закипать от ее непонятливости Игорь.

– Ой, да понимаю, все я понимаю! – примирительно улыбнулась Ольга, расслышав в голосе мужа опасные для себя нотки. – Не психуй. Кофе лучше налей. Устала как собака… Спать сейчас завалюсь…

– Как это – спать? – сердито сверкнул на нее глазом Игорь. – Некогда нам с тобой сейчас спать, дорогая. Сейчас к маме своей поедешь…

– Зачем? Туда Никитка уехал! Мне-то зачем?

– А что, мне к ней прикажешь ехать, да? Слезы-сопли вытирать? Нет уж! Мое дело – с нужными людьми договориться. Я уже кому надо и на карман дал… В общем, моя миссия, считай, завершена. Теперь только твое осталось. Так что давай, вперед… Делай все четко и по-быстрому, в дискуссии ваши жалостливо-бабские не вступая.

– Это ты о чем, Игорь?

– Как это – о чем? Ничего себе… Не прикидывайся дурочкой, Оль! Ты знаешь, как трудно сейчас инвалида в специальный интернат пристроить? Там все места на пять лет вперед расписаны! Или ты думала, что я эти пять лет в общей очереди ждать буду? В общем, надо в течение трех дней место занять, иначе уйдет… Потому давай, Оль, пошевеливайся. Надо, чтоб мама твоя к этой мысли попривыкла как-то, поговори с ней заранее. Ну убеди, что ли, что там ей лучше будет… Еды с собой какой-нибудь вкусной привези… В общем, сделай так, чтоб, без лишних истерик обошлось.

– Игорь, ты что… Я не могу… – только и выдохнула испуганно Ольга.

– Что значит – не могу? Мы же вместе с тобой это решение принимали! Забыла, что ли?

– Нет, я не забыла… Просто… Просто все быстро так… Я не знала, что все будет так быстро! Я не готова пока, Игорь! И как я это маме скажу?

– Хм… А как надо такие дела делать? Медленно, что ли? По-моему, чем быстрее, тем для всех лучше будет. Да и покупателя на дом я нашел практически. Скоро смотреть еще раз приедет…

– Как – покупателя? Мы же даже наследство еще не оформили… Еще даже срок не вышел, Игорь!

– А мы с ним на предварительную сделку договор заключим. Так сказать, о намерениях. Он и цену за дом под нее полностью готов заплатить! Так что с мамой твоей побыстрее разобраться надо. Давай-ка прямо сейчас и поезжай.

– Игорь, но я не могу! Понимаешь, мне отчего-то страшно, очень страшно… А нельзя как-нибудь отменить эту твою предварительную сделку, а? Нет-нет, Игорь, я точно не смогу… Прости меня… Я правда не знала, что это все так быстро будет…

Ольга вдруг заплакала навзрыд, спрятав лицо под напряженно дрожащими маленькими ладонями и боясь поднять на мужа глаза. Ей действительно было очень страшно. Как на войне. Когда выбора ни у одной из враждующих сторон нет. Когда знаешь, что ты убить должен. Иначе тебя убьют. А что? Если врагом выбрана сама жизнь, с которой за материальные свои трофеи бесконечно воевать приходится, только так и бывает. А что страшно тебе – не суть важно. Хочешь трофей поиметь – убивай…

– Ольга, прекрати! Прекрати истерику! Это глупо, в конце концов! Что ты из меня идиота жестокосердного делаешь? – взорвался наконец законным возмущением Игорь. – Ты сама, сама просила меня решить этот вопрос! А теперь обрыдалась она, видишь ли! Вспомнила, что она, оказывается, честная-благородная дочка… Где ж ты раньше-то была со своим благородством да честностью, доченька хренова?

– Игорь! Игорь, ну подожди… Я правда, правда не смогу! – подняв к нему голову, прокричала-прорыдала Ольга. – Я не думала, что это так… Так…

– Да как? Господи, ну что тут такого-то? – всплеснул в отчаянии руками Игорь. – Да она, может, только рада будет! Она же понимает, наверное, что даже здоровые в принципе родители – это уже отработанный для детей материал. А она – инвалид неходячий! Оль, ну не нами же это придумано! Каждый ребенок исполняет свой долг по-своему! Ты – вот так, кто-то – по-другому… Ты же не на улицу ее выкидываешь, в конце концов…

– Игорь, а может, она с нами…

– Что? Ты в своем уме вообще, Оль? Ну давай с тобой откроем у себя в квартире дом инвалидов… Моих стариков сюда притащим до кучи… И будем жить припеваючи, одной дружненькой старческо-инвалидной семейкой. Так, что ли?

– Господи, как это все мерзко! Мерзко! Какой же ты жестокий все-таки…

– Я? Я жестокий? Я не жестокий, Ольга, я честный. По крайней мере, честно говорю то, что на самом деле думаю. А не прикидываюсь благородным до тошнотворной красивости, как другие. А ты сама-то что, не жестокая разве? Ведь знаешь прекрасно, что все равно рано или поздно мать пристроишь куда-нибудь! Тем более сама меня об этом просила. А как до дела дошло, захотелось самой перед собой послюнявиться, да? Вот, мол, я какая! Видите – страдаю… Брось, Оль. Если честно, что-то никогда не замечал я в тебе особой какой душевности. Сколько тебя знаю, всегда напролом перла…

Ольга снова зарыдала отчаянно, опустив мокрое красное лицо в ладони. Еще горше прежнего. Оттого, наверное, что знала уже наперед – никуда она не денется, встанет сейчас и поедет в старый дом с мезонином, к несчастной своей матери, чтоб объявить ей об этой вот задуманной заранее и воплощенной теперь уже в жизнь собственной «гадости», как давеча назвал ее поступок Никитка. Игорь смотрел на нее по-прежнему сердито, потом лицо его смягчилось и даже губы чуть дрогнули к жене жалостью. Он подошел сзади, обхватил ладонями ее судорожно сжатые плечи, проговорил ласково:

– Ну ладно, Ольк… Ну все, успокойся. Ничего же страшного не происходит, сама подумай… Ничего, она привыкнет. А мы ее навещать часто будем. Да и вообще… Ты знаешь, каких мне нервов вся эта процедура устройства стоила? И денег сколько ушло… Все равно ведь выхода другого нет, сама понимаешь. Думаешь, уж так много мы за этот дом выручим? За эту рухлядь? Еще и братцу твоему целую треть отстегнуть придется…

– Почему треть? – перестав вдруг плакать, подняла на Игоря удивленное лицо Ольга. – Не поняла… Ведь если эта юридическая отцовская жена и впрямь от своей доли откажется, мы ж с Никиткой только вдвоем наследниками считаться будем… Маме, конечно, тоже, как иждивенцу, обязательная доля полагается, но она мизерная совсем…

– Да хватит ему и трети, братцу твоему чистоплюйскому! На однокомнатную квартиру точно хватит! Он, между прочим, и этого не заслуживает! Выродок какой-то он у вас, ей-богу… Точно – семейный выродок…

– В каком смысле выродок? – продолжая то ли удивленно, то ли сердито смотреть сквозь слезы в лицо Игорю и всхлипывая, переспросила Ольга.

– А в таком. Странный он у вас какой-то. Вернее, не странный. Он вообще никакой. В промежутке где-то между лохом-ботаником да нормальным пацаном завис. Ни вашим, ни нашим…