Что-то надо решать, инженер-капитан 3-го ранга Авласенюк явно нуждался в моей личной помощи.

– Хорошо, завтра постараюсь помочь механику и потрясти здешнее заводское болото. Артиллерист, что у тебя с башней главного калибра и заменой стволов?

– Товарищ командир, завтра с утра выделят заводской кран на подъем башен для замены полностью всей люльки со стволом. Договорился, что нам поставят новые орудия. Также послезавтра можно будет получить пару стволов на запас. Заявке удивились, но узнав, кто мой командир, подписали наряд на получение. Звали вас в гости, в отдел вооружений.

– Павел, а что у нас с пополнением. Нам сейчас люди нужны как воздух.

– Иван Александрович, обещали дать. Только не понятно, что делать с расчетами 76– и 37-миллиметровых орудий. Почти три десятка человек на корабле, на котором по штату 98 человек, явно не спрячешь, а штаты сейчас никто рассматривать не будет, не то время. У нас и так еще десяток морпехов прописался, а если придут новые люди, их еще кроме как кормить, так и одевать надо… – Кручина как помощник командира корабля и корабельный артиллерист смотрел в корень. Люди должны есть, одеваться и где-то спать.

– Думаю, к этому вопросу можно смело подключать военкома. Работа с людьми – одна из главнейших его обязанностей. Демид, пока не уехал на Березань, постарайся помочь Павлу, – сказал я и обратился к боцману: – Актан Тимофеевич, что у тебя с расселением людей, брезентом и циновками? С сегодняшнего дня людей до холодов селим на боевых постах и верхней палубе. Кубрики, форпик и ахтерпик превращаем в хранилища боеприпасов. Цинки с патронами должны лежать даже в офицерском отсеке на палубе, поверх которых твоя команда должна положить паёлы[5]. Каждый человек в экипаже должен иметь сплетенные из сизаля или манилы матики – циновки, на которых он спит ночью или после вахты. По идее каждый матрос должен сплести себе такой матик сам, но есть еще и куча пришлых или временных людей, которых придется укладывать спать, для них у тебя должно быть десятка три готовых матиков.

– Будем делать, товарищ командир. С парусиной проблема, сейчас много робы шьют, на складе ее ограниченное количество.

– Боцман. Нам будет нужен брезент желтого цвета, которым мы сможем накрыть весь корабль, если придется стоять у Тузлы. Еще нужны рыбацкие крупноячеистые сети для маскировки всего корабля. Пройдись по порту и рыбакам, может, найдешь что-либо. – Потом вспомнил еще кое-что: – Артиллерист, связист и механик, вы определились с постом ПВО?

– Иван Александрович. Нет места в рубке. В связи с установкой 76-миллиметровых орудий внутри надстройки приходится создавать новый коридор. Поэтому для связиста ПВО просто нет места в рубке, – высказался Авласенюк.

– Надо найти также место для еще одного связиста, даже и не связиста, а специалиста по средствам связи. Думаю, пришло время убрать проход между крышей моторного отсека и надстройкой, за его счет и создадим еще одно помещение для связистов и иже с ними связанное. Думаю, на этом сегодня все, завтра решаем вопросы по мере появления новых, стараясь придерживаться планов. Главное – модернизация, запасы и боеприпасы. Артиллерист, трассирующий боезапас выбирай со складов до последнего. Все, что не можем складировать у себя, отсылаем на Березань и вспомогательные суда отряда, – продолжил настаивать на расширении надстройки и на четком выполнении намеченных планов.

На этом первые сутки в Николаеве закончились. Можно идти к семье.

Сигнальный ревун выдернул сознание из короткого забытья июльской ночи. Кратковременный сон сменился осознанием чрезвычайности ситуации. Гудел ревун сигнализации, установленный на корабельной надстройке. Кто-то попытался вскрыть самую ценную и опережающую свое время систему вооружения, установленную на мониторе.

Несколько мгновений уходит на одевание туфель, и вот уже тело летит, поднимаясь по трапу из каютного тамбура, на палубе которого решил поспать несколько часов. В моей каюте сейчас две женщины, грудной ребенок и все с этим связанное. Отдохнуть там после напряженного дня просто невозможно.

На верхней палубе, прямо у комингса открываемой двери под ноги попадает неестественно выгнувшееся тело вахтенного у трапа. На бегу перепрыгивая через препятствие, поднимаю голову в сторону ходового мостика, где во всполохах мигающего огня тревожной сигнализации высвечивается дымка сработавшей самодельной светошумовой гранаты, подключенной к системе охранной сигнализации оптрона, и какие-то двигающиеся тени, перемещающиеся по надстройке.

Замешкавшись у лежащего на палубе тела и отвлекшись на оценку обстановки, оказываюсь сбит с ног бегущей от носового кубрика парой наших морских пехотинцев. В падении замечаю, как с кормы на надстройку, словно гимнасты, подкинутые прыжковым трамплином, поднимаются морпехи Смирнова. Нещадные тренировки по атаке монитора своими подводными диверсантами, действия которых отрабатывали на экипаже «Ударного», не остались без ответной реакции отделения морпехов охраны и экипажа. На надстройку сразу с нескольких сторон хлынули бойцы, сжимающие в руках съемные штык-ножи от симоновского карабина. В мигающих красных отблесках сигнального фонаря развернулись настоящие танцы теней дерущихся людей.

Проходит несколько мгновений, и танец смертельных поединков начал выкидывать с надстройки тела раненых, убитых и просто падающих. На надстройке развернулся не учебный, а реальный бой. Еще несколько мгновений хватает на осознание необходимости срочного вооружения табельным ТТ из кобуры и штык-ножом с карабина вахтенного. Подпрыгиваю, хватаясь за кронштейн крепления правого переднего габаритного огня, и со второй волной матросов, атакующих надстройку, поднимаюсь на ходовой мостик. В этот момент корабельная надстройка освещается прожектором с рядом стоящего «Железнякова». Сигнальщики соседнего монитора решили, несмотря на режим светомаскировки, осветить «Ударный». Тени превратились в реальные человеческие фигуры, встретившиеся на надстройке в противостоянии.

Тройка неизвестных, одетых в черные скрывающие фигуры костюмы, замерли возле оптрона и лежащего у его основания брезентового чехла. Возле высокого и крепкого мужчины с обеих сторон в боевой стойке замерли две явно женские фигурки, одна – высокая, худощавая, явная европейка с большими глазами и пучком светлых волос, вторая наоборот – небольшая, словно куколка, с монголоидным разрезом глаз и пучком черных, словно лакированных волос. Лица диверсантов закрыты тканевой маской. У ног троицы, на палубе, в объятиях друг друга замерли тела морпеха и четвертого диверсанта. Раненый морпех, схватившись за живот, прислонился к ящику первых выстрелов пулеметов. С крыши ходовой рубки свисает тело пораженного в голову арбалетной стрелой сигнальщика. Вокруг стоящей у оптрона троицы собрались держащие в руках ножи бойцы экипажа.

Мгновение, и вновь на надстройке развернулась драка. В далеком 1941 году на надстройке монитора «Ударный» развернулся словно пришедший из будущего городской спорт – трикин, или паркур, где привыкшие двигаться на надстройках многочисленные моряки столкнулись со специалистами боевых искусств, ранее не сражавшимися на территории, где преобладают отвесные стенки, столбы, специфические лестницы и перепады высот.