между моих ног, но не тут то было. Я стремительно топнул ногой, и послышался сочный хруст.

— Вы убили ее? — в ужасе спросила женщина.

— Видимо, да, — я поглядел вниз и увидел тонкую струйку крови, текущую из под моей туфли. Вот это реакция. Сомневаюсь, что прежний я смог бы провернуть такой фокус. Я успел и увидеть ее, и убить. Наверное, это так действует соус.

— Вам стоит одеться, — сказал я, — или сменить комнату. Эта дверь, судя по моему удару, восстановлению не подлежит.

И это была правда. Толстая деревянная дверь валялась посреди комнаты, и в ней остался сильный отпечаток. Вмятина была несколько миллиметров точно. Петли просто срезало.

— Отвернитесь, я уберу мышь, — попросил я. Леену аж трясло. И я понял, что сейчас она боится уже не убитое создание, а меня.

— В армии, в Африке мы не такие фокусы вытворяли, — хмыкнул я, пытаясь разрядить обстановку, — однажды на спор я съел целого скорпиона, а он был размером с кулак! Очень ядовитый и очень не вкусный.

Женщина побледнела и упала в обморок.

— Вот это ты ее успокоил! — рассмеялся Рагни мысленно в моей голове, — это лучший подкат к самке твоего вида, что я видел. Бери, пока тепленькая.

— Да пошел ты.

Я накрыл даму одеялом и пошел за водой. По пути мне попался Казимир, уже слегка поддатый. Оказалось, что он совсем ничего не слышал.

На улице послышалось бибиканье. Настойчивое такое. Я поручил Казимиру привести Леену в чувства, а сам направился к выходу из дома. Во дворе, прямо рядом с нашими машинами стоял новый гость — красный здоровенный джип на злой резине, с лебедкой, силовым бампером и люстрой. Даже не знаю, к какому рангу он относился. Но больший ужас внушал не сам монстр на колесах, а маскот на его бампере. Яркая хромированная статуэтка в виде оторванной собачьей головы в перекрестии двух метел. Легкой холодок прошел по моей спине. Я не хороший знаток российской истории, но про этих ребят помнил еще по школьной программе.

Хлопнула дверь джипа, и ко мне подошел невысокий черноволосый мужчина в темном синем костюме и красном галстуке.

— Черкасов Сергей Виктуарович? — уточнил он с улыбкой, но по его взгляду я понимал, что радушие напускное. Глаза незнакомца колючие, цеплючие, холодные и жестокие.

— Совершенно верно, — спокойно ответил я, — с кем имею честь?

— Владимир Иванович Бойко, независимая организация «Опричь».

Глава 8

Печальная история

— Опричники в наше время — это совсем не та сила, что была при Иване Грозном, — сказала Леена, когда мы вечером собрались в общем зале и растопили огромный камин. Было холодно, и женщина завернулась в теплый плед. Меня же распирало от энергии, поэтому я наоборот чувствовал странный жар. Мы пили чай и кофе. Леена ела пиццу, а мне вот пока было нельзя. Но могу сказать точно, что «Маргарита» в этом мире ничем не отличалась от нашей. Один в один.

— Если раньше это была личная армия телохранителей, не подчиняющася никому кроме самого царя и творящая беспредел направо и налево, то организация «Опричь» лишь жалкая тень бывшего величия. Современные опричники появились в 1985 году, когда в Царицыне случился первый дворянский бунт.

— Слушай, батька, говорю, надо брать Царицын, — пропел я знакомую фразу из песни, — это что за город вообще такой?

— Ох, граф, видимо, Ксения мне не все рассказала, — Леена сделала печальное лицо, — скажите честно, что вы помните кроме своих видений?

— Каких видений?

— Ксения сказала, что когда вас сильно контузило и вы попали в кому, то вам снился странный долгий сон, в котором вы прожили целую жизнь в мире, очень похожем на наш, но с разными забавными девиациями. Так, на допросе вы утверждали, что миром правит Америка, а Россия — это даже не империя, а ресурсная страна, продающая за технологии все свои сокровища. Что царя расстреляли большевики, они же захватили власть, поставили коротышку Ленина во главе, а потом вообще бандит Сталин к власти пришел. И правили эти ужасные люди аж 70 лет.

Конечно, для тебя они ужасные, а я вот знаю кучу людей, которые считают иначе. Но я не стал ничего говорить. Леена коверкала мои слова. Это был испорченный телефон, я не отзывался плохо ни о Ленине, ни о Сталине. Это ее трактовка. Я старался всегда быть аполитичным. Даже сейчас.

— И когда вы проснулись, то у вас произошло замещение воспоминаний. Теперь вы помните тот мир, а этот для вас словно чужой. Это правда?

— Вынужден признать, что да, — с усилием сказал я, восхищаясь придумкой Ксении. Это как же надо было вывернуть все! Теперь я могу спокойно говорить правду о своем мире, а Леена будет думать, что это мои фантазии из дурацкого сна!

— И опричников у вас не было?

— Нет, конечно. Какие опричники. Росгвардия-то появилась недавно. А так вон, полиция, СОБР, ОМОН.

Леена включила свой тифон и показала мне карту России.

— Вот Царицын, — показала она на точку.

— Так это же Волгоград, — улыбнулся я, — а раньше его Сталинградом называли!

— Кошмар какой, — женщина поежилась.

— Так чего дворяне-то восстали? Надоело им по рангам стоять? Все решились дружно в «С» податься?

— Нет, там было изменение некоторых законов, касающихся рангов «А» и «Б». В общем, предполагалось усложнить совместное ведение бизнеса и устранить возможность обхода уплаты налогов.

— Ну у вас хоть пытаются с коррупцией бороться. И дворянам не понравилось, выходит? Что они делать-то стали? Вышли со своими тифончиками на площадь и кричали — «Он нам не царь?».

— Бросьте так шутить, — Леена покраснела, — у многих дворян вашего ранга в подчинение не один хутор, а несколько десятков, и крепостных не сто человек, а несколько тысяч. В случае войны, все годное к службе мужское население хуторов ставится под ружье, а их экипировкой и обучением занимается сам дворянин.

— Охренеть закон! — выпалил я, — я думал у вас все по-царски! Пошел служить на 25 лет, вернулся, а у тебя уже толпа детей на твоего отца похожих, и внуки по лавкам сидят!

— От этой системы отказались еще до революции же, Сергей Виктуарович.

— То есть, я могу сам создать свою личную ЧВК? Так вот?

— Частную военную компанию? Выходит, что так.

— И что помешало Царю-батюшке ввести войска против бунтарей? — поинтересовался я.

— Это был вопрос личных отношений между знаменитыми родами. Поэтому император сначала положился на тех, которые были ему лояльными.

— То есть дал добро на гражданскую войну. Как удобно, — усмехнулся я, — а сам непогрешим и