— Собственно, вот, — пробормотал Женька.

Из окна соответственно несло, рама поскрипывала на перекошенной петле. Гелиевый кураж, на котором только что было раз плюнуть взмыть в небо, испарялся, сдувался на глазах.

— Туда… лезть? — тоненько уточнила какая-то девчонка.

— Я подсажу, — с готовностью шагнул к ней здоровенный парень, незнакомый — судя по тому, как она шарахнулась в сторону.

Женька сглотнул. Надо было что-то сказать, срочно, уже, и открывая рот, он совершенно не был уверен, что они найдутся, правильные слова:

— Вперед, ребята. Это же путь к свободе. Мало ли какие к ней бывают пути.

Все грохнули оглушительно и дружно, какой-то парень уже влез вовнутрь и подал руку своей девчонке, а за ними, хохоча, прикалываясь и передавая друг другу сумки, полезли остальные.

— Да куды ж то вы?!

Он обернулся, и с десяток оставшихся внизу обернулись синхронно с ним.

Вахтерша баба Поля стояла в четырех шагах, уперев ручищи в бочонкообразные бока и озирая группу прищуренными невидимыми глазками.

— Ой, — пискнуло сверху, из окна.

И стало тихо.

— Шо ж то вы лазите? — укоризненно сказала баба Поля. — Йшлы б уже через двери, ребятки.

Развернулась и зашагала к центральному входу, размахивая смятой брошюркой цвета весенней листвы.

(за скобками)

— Ну да, Свенсен. По мужу. Олаф Свенсен, один из совладельцев рыбзавода, ты, по идее, должен был слышать.

— По идее. А почему — Анна?

— Потому что «Татьяна» здесь никому не выговорить. А «Таня» мне никогда не нравилось.

— Я не знал.

— Да что ты вообще знал?

Она засмеялась. Она все время смеялась, щурясь из-за хрустального бокала. Бокалы для шампанского в «Колесе» оказались узкие и высокие, словно многогранные искристые шпили на башнях, и Олегу никак не удавалось как следует рассмотреть ее лицо. А само шампанское было, если честно, не очень.

— Ты давно здесь живешь?

— Всю жизнь. А ты — месяца полтора, так?

— Уже, считай, два. В пятницу вроде бы первое число.

— И до сих пор снег. Кошмар, скажи? Никогда раньше такого не было.

— Никогда?

— Подожди… Говорят, в двадцатом, в первый посткризисный год. Тогда, как назло, была жутко холодная затяжная зима… А в этом году — недоразумение какое-то. Слушай, а что это мы все о погоде, как воспитанные барышни?

И снова засмеялась, сверкая зубами, кафельно-белыми, каких от рождения ни у кого не бывает, и у нее, насколько припоминалось, не было раньше тоже. О том, что она красит волосы, Олег узнал сразу же, как только обмолвился о ее короткой стрижке. Лучший способ поседеть, да. Она тоже помнила.

Она помнила слишком многое.

И она жила здесь.

— Как ты узнала, что я приехал?

— Была по делам в вашем поселке и увидела. Ты бегал с собакой.

— А почему не подошла?

— Не знаю. С тобой так не бывает? Чтобы увидеть старого знакомого и не подойти. По вороху причин, каждая из которых в отдельности полная ерунда.

— Где ты взяла мой емейл?

Пожала плечами:

— Нашла. Поискала и нашла в сети.

— Где?

— На каком-то форуме, не помню… Ладно, раз уж мы встретились, больше писать не буду. А ты занервничал, правда? Или, скажешь, тебя всю жизнь одолевают анонимные поклонницы?

И снова она слепила кафельными зубами, и щурилась, и дробилась, растворялась в радужных гранях высокого бокала. С ней было весело и хорошо, как всегда бывает хорошо и весело с давним другом или даже врагом, случайно встреченным в чужой стране, в далеком городе. Обманчивое, физиологическое чувство — кто бы мог подумать, что оно окажется таким непобедимым. Сильнее тревоги, сильнее законного страха, сильнее раз и навсегда определенных представлений о нормальной жизни, с которыми эта встреча шла решительно вразрез.

Почему-то казалось, будто она совсем не изменилась. Только обрезала косу, покрасилась, чуть постарела, заметно похорошела, сменила стиль в одежде, макияж, зубы, мимику, манеру держаться, характер, темперамент, взгляд, смех, имя… А так — ничего. Здорово, что мы вот так встретились и пьем шампанское в «Колесе».

— Какие такие у тебя дела в поселке?

— Социалка. Видишь ли, я теперь занимаюсь благотворительностью.

— Да что ты говоришь?

— Похабно звучит, но, знаешь, до меня дошло, наконец: единственный способ помочь людям — помочь материально. Все остальное — бред для промывки юношеских мозгов. Ну да ты и сам, думаю, в курсе, не мальчик все-таки.

— Да уж.

Он усмехнулся — а она вдруг посерьезнела. Смотрела в упор из-за бокала, такая красивая, слишком знакомая, готовая приступить к самому страшному — воспоминаниям. Это логично, это неминуемо, не могли мы не вырулить к единственной теме, которая нас по-настоящему связывает.

И что теперь? Резко вспомнить о делах, потребовать счет? Или сначала все-таки попробовать ненавязчиво так, естественно перевести разговор на что-то другое?..

— Другое дело, что помощь должна быть четко адресной, — сказала она. — Поэтому приходится ездить по региону, отслеживать уровень жизни на местах, вплоть до конкретных семей. Так меня к вам и занесло.

Олег перевел дыхание. Сорвавшийся было альпинист, которому бросили трос, и теперь осталось только закрепить его как следует на поясе. Надо думать, у нее это получилось неосознанно. А может, для нее и вправду давно уже интересны и важны совсем другие вещи.

— А кто финансирует вашу благотворительность? — закрепился он за правильную, безопасную тему.

Рассмеялась:

— Муж, разумеется. Причуды деятельной жены всегда оплачивает муж. У него с партнерами по рыбзаводу наверняка тоже есть свой интерес в нашем маленьком фонде, я никогда не вникала. Главное, средства поступают регулярно, а я отвечаю за распределение. Ну и гильдия рыбаков помогает, само собой.

Что-то такое я сегодня уже слышал, припомнил Олег. Про эту самую гильдию… только, по-моему, как-то наоборот, с противоположным вектором. Вникать не хотелось. Хотелось побыстрее выбраться на твердое, на устойчивую и надежную скалу. И тогда опять станет хорошо и радостно от встречи с женщиной из прошлого, смеющейся, красивой. С которой я постараюсь больше никогда не встречаться. Будем надеяться, что она и вправду перестанет мне писать. У нее своя жизнь. И еще много поселков на побережье, нуждающихся в благотворительности.

— О муже, пожалуйста, поподробнее.

— Тебе интересно?

— А ты думала!