– Мне насрать! Бегом давайте! – снова сорвался на крик Морис – График трещит!

– Уже начали.

В группе пятнадцать рыл – расы назвать затрудняюсь, но вряд ли это гоблины. Самое меньшее – орки. Может даже полурослики, судя по деловитости. Женщины и мужчины. Возрастной разброс большой. Профессия очевидна – чистильщики. Похватав скребки и тряпки, они дружно взялись за ближайший механизм, принявшись соскребать с него грязь. Морис нетерпеливо ходил вокруг.

Немного выждав, я подошел немного ближе и уверенно сказал:

– Мы прекрасно умеем соскребать грязь. За небольшую плату поможем.

– Да пошел бы ты… – воскликнул Морис и слышавший все бугай радостно подступил ближе – Чистить… – закончил фразу плащеносный и парень огорченно сник. Опять наглый гоблин избежал взбучки.

Морис тем временем торопливо уточнял условия сделки:

– Никаких солов! Оплата вещами. Каждому по шейному платку, бейсболке и… и по пищевому брикету. Не больше.

– И по литру питьевой воды – тщательно скрывая ликование, сказал я и добавил, напоминая – Нам еще бурлачить потом. Потеть.

– И по литру питьевой воды – махнул рукой тот – Бегом давайте!

– Уже начали.

Растолковывать Йорке ничего не пришлось. Увидев, как я на нее указываю, сообразила подойти и услышала самое важное. Мы похватали тряпки, пластиковые скребки и взялись за дело, поглядывая на куда более опытных соседей.

– Спасибо – тихо-тихо пробурчала Йорка.

– Что-что? – подался я ней.

– Говорю – спасибо тебе, чертов гоблин Оди!

– Всегда пожалуйста, гоблин Йорка. Всегда пожалуйста.

Я помнил недавно озвученные бугаем девизы, поэтому трудился без дураков. Дело оказалось сложным. Поэтому мы с Йоркой счищали самые «жирные» пласты чего-то больше всего похожего на смазку вперемешку с мусором. Вскоре приноровились и установили темп. Несколько размашистых движений скребком. Им же собрать с пола грязь в ведро, пнуть его чуть дальше, шагнуть следом. Несколько размашистых движений скребком… я не заметил как пролетело больше часа. Очнулся, когда работа была закончена. Йорка отошла чуть в сторону и с шумным выдохом плюхнулась на пол. Улеглась. Затихла. Я выжидательно глядел на плащеносного, но он беседовал со старшим в команде чистильщиков, а ко мне подошла давешняя девушка. Не глядя на меня, вручила двухлитровую бутылку воды, следом вложенные друг в друга серые бейсболки с шейными платками и пищевыми брикетами внутри. Ну да. Зачем гоблинам посуда? И что с того что в головном уборе еда? Для гоблинов это норма жизни… Бухтеть не стал – устал сильно. Забрал причитающееся и пошел к Йорке. Уселся, ткнул ее в бок, дал бутылку. Та прямо лежа принялась пить, поглощая воду с невероятной быстротой. Отпив половину, взялась за брикет, но рука замерла, не донеся еду до рта.

– Ешь – понял я ее заминку – Нужны силы. Скоро бурлачить.

– За пищевой брикет, бейсболку, шейный платок и майку от меня отстанут дня на два.

– Ага – с набитым ртом отозвался я – А затем потребуют каждый раз приносить именно столько и не меньше. Чем больше кормишь зверя – тем голодней он становится.

– И что предлагаешь?

– Рассказывай.

Сначала неохотно, но затем все живее, Йорка принялась рассказывать. Вскоре все стало ясно. К середине я зевал. К концу долгой и банальной истории размышлял о чем угодно, но только не о ее словах. А зачем? И так все предельно ясно.

Суть в кратком пересказе – опаздывала с заданием, бежала по коридору, столкнулась с крутой чикой, когда та прилипла к экрану и с визгом пыталась выжить в игровом вызове. Обе рухнули. Причем Йорка божится, что в миг столкновения на экран выскочило сообщение о том, что игровой вызов проигран. То есть она вроде и не виновата. Но на нее свалили вину. И потребовали уплатить тридцать солов штрафа – иначе житья ей не будет. Она отказалась. Сначала. Но после «темной» в узком коридорчике она решила, что дешевле откупиться. Но сумма уже выросла до пятидесяти солов – за непослушание и промедление. Начала выплачивать. Медленно но верно. Почти выплатила – и тут ей сказали, что еще есть проценты, что капают каждый день. Пять солов в день. Или вещами. Вчера она не смогла принести ничего – и дружок крутой чики вломил ей кулаком. Она поняла и сегодня выкладывается по полной – чтобы к вечеру принести хоть что-то в указанное место.

Дура…

Выглядит такой смышленой, но ведь дура…

Выслушав до конца, покивал для вида и встал:

– Пошли трудиться, гоблин.

– А…

– А с твоей истории разберемся после работы.

– Ты какой-то быковатый гоблин. На полурослика боевого прыгнул.

– Ты себя слышишь вообще?

– А что?

– На кого я прыгнул?

– Вон на него – Йорка указала на бугая – Боевой полурослик. Ну почти. Охранник больше. Но все же! Кто бы рискнул… слушай, я уже жалею что рассказала. Сама справлюсь.

– Не справишься – покачал я головой.

– Это почему?

– Потому что они привыкли.

– К чему?

– К ежедневным подаркам. К хорошему быстро привыкаешь, Йорка. И когда хорошее кончается – злишься и делаешь все, что его поскорее вернуть. Ты никогда с ними не рассчитаешься.

– Но… тогда как?

– Сначала поговорим. Вежливо. А там посмотрим.

– Ты себя слышишь? Они толпой тусуются. Пати! Их пять орков! А ты гоблин!

– После работы – повторил я, указывая на вывалившееся из коридора очередное гоблинское стадо будущих бурлаков – Пошли впрягаться, гоблин Йорка!

– Пошли – вздохнула девушка, решительно подхватывая с пола новую майку, заматывая в шейный платок, тот убирая в бейсболку, а ее нахлобучивая на голову – Я готова к труду. Но все же ты какой-то слишком быковатый, гоблин Оди…

– Ты придурок и ты гоблин!

Уже лучше. В самом начале, когда я описал Йорке что именно от нее хочу в грядущих переговорах, она сказала одно короткое «Нет!» после чего попросту замкнулась, съежилась как выпавший из гнезда птенец, отодвинулась и обратно мы шли в гробовой тишине.

Я уговаривать и торговаться не стал. Рано пока. Пусть маринуется в собственных страха, сомнении, злости, мыслях о будущем, пусть вспоминает те унижения, через которой ей пришлось пройти, пусть ощупает вспухшее от страшного удара лицо. Судя по удару, по его расположению, она даже не пыталась увернуться и приняла чужой кулак с покорностью подушки. Бум. И побитая зверушка побежала собирать дань…

– Ты придурок! – повторила Йорка, не дождавшись от меня ответа.

До наших Окраин – как я решил для себя официально называть те коридоры и клуксы – оставалось метров четыреста. Уже виден семнадцатый перекресток и терпеливо сидящие ряды гоблинов. Я настолько свыкся с этой классификацией, что ряды сидящих людей показались мне зелеными.