Я молчал…

– Конченый придурок! Ты понимаешь, что они со мной сделают? Понимаешь? Посмотри на мое лицо!

Я молчал…

– Оди! Говори со мной, гоблин!

Я неохотно разлепил губы:

– Решать тебе.

– Давай обсудим. Чуть изменим твой план. Оди…

Я молчал.

– Оди!

Я задумчиво смотрел на медленно приближающийся перекресток. Оттуда начинается оживление в коридорах, там уже спокойно не поговорить. Пока что мы в «путевых» коридорах, как я обозначил их в своем внутреннем картографическом атласе и путевом дневнике. Хотя местные чаще всего называют соединяющие зоны и блоки коридоры еще проще – дороги и тропы. В зависимости от ширины и оживленности коридоров. Вполне разумно.

Получается до места бурлачества от семнадцатого коридора мы шли преимущественно дорогой, затем часть пути передвигались тропой. Вполне понятно. Хотя «путевой коридор» звучит круче.

– Оди! – Йорка тоже понимала – еще двести метров и поговорить нормально не удастся. Сделав шаг шире, развернулась, загородила дорогу – Стой! Ну же!

– Решать тебе – повторил я – Послушай… с ними не удастся договориться. С этими тварями вообще нельзя договориться.

– Я знаю! Они злобные твари! Им нравится издеваться!

– Нет. Не поэтому.

– Да ты бы слышал, как они со мной разговаривают!

– Им нравится чувствовать себя всемогущими – признал я – Им нравится ощущать твой животный страх и понимать, что они могут с тобой сделать что угодно и им за это ничего не будет. Скоро один из них просто прижмет тебя к стенке, стянет шорты и трахнет.

– Эй!

– А то такого тут не бывает?

– Редко… но…

– Никто из них тебя не поимел по очень простой причине, Йорка.

– Какой?

– Эти твари всегда очень тонко чувствуют ту грань, за которую заходить не стоит. Они чувствуют, что нельзя требовать от тебя такого – пока что нельзя. Но эта грань не стоит на месте. Она все время движется. Сегодня нельзя, но через еще десяток ударов и увеличения ими же придуманных процентов до феерических размеров – тебе предложат погасить часть долга иным способом. Так что даже насиловать не придется – просто грубый секс со сломавшейся ментально жертвой.

– Да пошел ты!

– Как скажешь – я шагнул вперед и мне в грудь уперлась ее ладонь.

– Стой!

– Стою.

– Ты чертов придурок! Гоблин!

– Так стоим или идем?

– Стоим! Слушай… откуда ты все это знаешь?

– Понятия не имею – улыбнулся я – Помнишь? Память блокирована.

– Так почему?

– Что почему?

– Ты сказал, что с ними не договориться. Но не потому, что им нравится издеваться надо мной. Тогда почему?

– Ты приносишь им выгоду – медленно и четко проговаривая каждое слово сказал я – Ты бедная тощая овечка, с которой они каждый день состригают клок шерсти. Каждый день ты делаешь их богаче. Ты один из источников их дохода. Такие как они смирятся с потерей визжащей перепуганной жертвы. Всегда можно найти новую девочку для битья. Но вот отказаться от выгоды… Поверь, Йорка – у них много жертв для издевательств.

– Знаю.

– Но мало тех, кто исправно приносит что-то «вкусное» каждый день. Каждый день! Вдумайся! Они считают тебя своим отличным активом. И не отпустят просто так.

– Активом… выгода… кто ты такой?

– Я гоблин Оди. Ну? Решай.

– Хотя бы чуть иначе… чуть мягче…

– Это и так мягко. Слушай… хватит искать лазейки. Тут всего два варианта. Всего два! Первый – оставляем все как есть. Бери чуть испачканные майку с бейсболкой и неси им. Не забудь встать на колени. И приспусти шортики – вдруг сегодня именно этот день.

– Сдохни!

– Второй вариант – ты раз и навсегда решаешь для себя что ты больше не жертва. И тогда мы идем прямиком к ним, и ты четко и внятно им говоришь то, что я тебе сказал.

– Но почему в клуксе?

– Соваться на их территорию неподготовленными? – улыбнулся я – Ну уж нет. Все начнется в общественном месте. Там, где много чужих глаз. И где постоянный пригляд Матери… так ведь вы называете систему? Мать…

– Называем – кивнула Йорка. Отвечала машинально, явно погруженная в тяжелые раздумья. Она принимает важнейшее решение в своей жизни. Решает, как она будет жить дальше. И отвечает, чтобы потянуть время – И я ее так часто называю. Мать.

– М-да…

– А что? Сам посуди, Оди – она и тебя родила.

– Ну нет. Она пришила мне первые попавшиеся конечности и выплюнула в тупиковый коридор Окраины. Выплюнула прямо в грязь и дерьмо.

– Знаешь почему ее называют Матерью?

– М?

– Потому что она кормит нас, поит нас, приглядывает за нами. Только благодаря ей тут не творится форменное безумие, есть хоть какой-то порядок. Она защищает нас.

– Отрезает нам руки – подхватил я.

– Какая мать не наказывает свое дитя? Но она всегда готова простить, если ты взялся за ум. Всегда дает шанс – даже поганому червю. Она наша Мать. Пусть не лучшая на свете – но Мать.

– Меня ты не убедила. Так что, гоблин Йорка… твое решение? Решаем сами? Или будешь уповать на Мать?

– Мне стоило проломить тебе голову, гоблин! Когда ты еще лежал у моих ног весь в слизи и без сознания.

– Ты упустила свой шанс – улыбнулся я, уже зная ее ответ.

– Сделаем по-твоему! – сжала она челюсти и набычилась – По-твоему! Чтоб ты сдох, гоблин Оди!

– И тебе не хворать, гоблин Йорка.

– Про пати ты серьезно?

– Само собой. Причем немедленно. Один за всех – и все… – я с ожиданием посмотрел на нее.

– Понятия не имею чего ты сейчас ждешь – с недоумением ответила она.

– И все за одного – вздохнул я – Гоблин ты и есть гоблин. Пошли… перекусим заодно чем там ваша Мать угостит. А угощает она всегда одним и тем же.

– Еду и питье дарует.

– Ты ведь не фанатик религиозный?

– Может и верю. А что? Знаешь, как мне тяжело приходилось… поверишь тут…

– Все секты являются в миг, когда человеку особенно тяжело – назидательно сказал я – Когда он одинок и наиболее уязвим.

– Заткнись и сдохни! Я ведь не считаю ее божеством!

– Вот так-то лучше.

– А может не будем брать воду и брикеты? Сегодня и так три раза ели. Сэкономим два сола.

– Ну нет. Нам нужны силы. Ни за что не поверю что те амбалы с дубинами едят по три брикета в день и оттого нарастили такую гору мышц. Их кормят на убой. Их тренируют. И снова кормят. Поэтому у них сила и быстрота.