(это входило в мои обязанности) и увидела небольшой рисунок: две фигуры, слившиеся в объятии. Мужская — с усиками, большим животом и невероятных размеров фаллосом. Женская — с тяжелыми грудями, да и во всем остальном вылитая я. На обороте каллиграфическим почерком Англичанина выведено: «Я скучаю по тебе». Счастливо улыбаясь, я спрятала рисунок в карман. Как ему удалось сделать так, чтобы записку нашла именно я? Он стал для меня неиссякаемым источником радостей. Мне нравились эти маленькие жесты внимания. Раньше никто и не пытался мне угодить, поэтому теперь я этим попросту упивалась.

И вот, когда я замечталась, быстрая тень прошмыгнула между мной и лампой. Меня снова бросило в дрожь. Здесь никого нет, я все проверила. Что со мной сегодня творится? Нервы, вот в чем дело. Я дала себе слово, что, придя домой, приму расслабляющую ванну и побалуюсь жареными телячьими мозгами. Тогда нервозность наверняка пройдет.

Я решила не продолжать работу и сейчас же уйти из библиотеки. А Крочифиссо пусть проверит, все ли в порядке.

Основную часть книг я успела расставить: девочкам на утро останется только одна стопка. Я почти сбежала по массивным ступеням в стене главного вестибюля. Никогда не чувствовала себя в библиотеке так неуютно.

До меня донесся возбужденный голос спортивного комментатора: одна из команд забила гол. Как приятно было услышать человеческий голос! Какая же я дура, что так перепугалась.

— Спокойной ночи, Крочифиссо! — крикнула я, направляясь к выходу. — Я закончила чуть пораньше.

Ответа не последовало.

— Спокойной ночи! — повторила я, решив, что вахтер не услышал меня сквозь шум приемника.

Я подошла к его каморке, но, к моему величайшему удивлению, она оказалась пуста. Я немного подождала, думая, что Крочифиссо вышел в комнату отдыха, но он не возвращался. Он никогда не начинал обход библиотеки так рано.

Я решила, что не могу уйти, не поговорив с ним, поэтому продолжала ждать. Прошло минут десять. Я выключила радио и прислушалась: не звучат ли где-нибудь в коридорах его шаги? Но было тихо, только мерно тикали часы, подобно сердцебиению великана. Что же мне делать?

Я не позволяла себе поддаваться панике, которая уже закипала во мне.

Но я была уверена: что-то случилось. Этой ночью в библиотеке неблагополучно. Атмосфера тепла и уюта огромного старого здания почему-то улетучилась. За двадцать пять лет работы мне здесь ни разу не было страшно. Я покрылась гусиной кожей, как вода под lа dосciа[27]. И справиться с собою я не могла.

Я шла по коридорам нижнего этажа и звала Крочифиссо. Звук шагов по плитам был жутковатым. Воздух сделался спертым. Никаких следов Крочифиссо, но одна из дверей, ведущих на улицу, оказалась открыта. Это непорядок. Снаружи было темно, ведь уже почти девять вечера. Интересно, есть там кто-нибудь? Я вглядывалась в темноту, но ничего не увидела. Обычные для Палермо ночные звуки казались странными. Может, кто-то вошел с улицы? А вдруг Крочифиссо попал в беду? Пока я тут теряю время, он, возможно, вступил в смертельную схватку с незваным гостем.

Я опрометью кинулась в главный офис. Сейчас позвоню по телефону и вызову полицию. Ну конечно, именно так я и поступлю. Я схватила трубку, но гудка не было: телефон не работал. Меня охватил панический ужас. Нужно помочь Крочифиссо. Где же он? Я взбежала по ступенькам и быстро осмотрела все помещения верхних этажей. Никаких следов вторжения, ничего необычного.

Цоколь. От этой мысли меня зашатало. Придется спуститься вниз. Наверняка что-то случилось в цоколе. В фильмах ужасов все несчастья всегда происходят в подвалах.

Я буквально скатилась по винтовой лестнице, чуть не потеряв туфли — так торопилась, что едва успела затормозить. Свет не горел. Я хорошо знала цоколь и сразу нащупала выключатель, даже в кромешной темноте. Тишину нарушало только громкое сопение. Я поняла, что это сопение — мое. Когда зажегся свет, я вся сжалась от страха: что я сейчас увижу?

— Крочифиссо! — позвала я. — Ты здесь? С тобой ничего не случилось? Ответь мне.

Что-то подтолкнуло меня пойти в секцию, где хранились первые издания. Наверно, сработала интуиция. Наиценнейшие книги лежали в демонстрационных витринах под стеклом, чтобы страницы не пылились и не пачкались.

Ноги сами подвели меня к одной из витрин. Я еще издалека заметила, что она повреждена, и почувствовала, как намокли щеки: я плакала. С этой витриной что-то не так. В ней лежит что-то, что никак не может там лежать. Я протерла глаза, потому что из-за слез плохо видела. Там какое-то тело. Похоже на человеческое. Да, это человек. Тело Крочифиссо. И я сразу поняла: он мертв. Тот, кто хоть раз видел труп, согласится со мной: мертвец выглядит иначе, чем живой человек. Витрина превратилась в гроб со стеклянной крышкой.

Я посмотрела вниз, на лицо Крочифиссо. Дотронулась пальцем до стекла над его головой. И на стекло закапали мои слезы.

Глава 7

Тело извлекли из стеклянной витрины, погрузили в «скорую помощь» и увезли в морг. Острие ножа пронзило сердце Крочифиссо. В результате первые издания оказались заляпаны кровью, и оттереть их я не смогла.

Я думала, что полицейские захотят задать мне кучу вопросов, но они не проявили к моей персоне ни малейшего интереса и даже отклонили все мои попытки рассказать то немногое, что я знала. Никто меня не слушал. Наконец, в полном отчаянии, я подошла к мужчине, который, видимо, был среди них старшим. Его лицо показалось мне знакомым, но я не могла вспомнить, где встречалась с ним.

— Тело нашла я, синьор, — сказала я. — Разве я не должна кому-нибудь об этом рассказать?

— Видите ли, синьора, — ответил полицейский, — в городе каждую неделю происходит около сотни убийств. Что заставляет вас думать, будто это убийство какое-то особенное?

Бедный Крочифиссо! Даже в смерти он пустое место. Прежде чем уйти, я заглянула в его каморку — собрать скромные пожитки и передать их вдове. На что она теперь будет жить? В ящике стола я нашла коробку с nucatoli, который сама приготовила и утром отдала Крочифиссо, чтобы тот отнес его домой.

Я сложила в картонку эту коробку, транзисторный приемник, шляпу и еще кое-какие личные вещи. Отнесу их завтра.

Выйдя на улицу, я увидела среди прохожих, идущих к пьяцца Болоньи, знакомую фигуру. И сразу ее узнала. Тот же рост. Та же комплекция, походка, одежда. Это точно был Англичанин. Что он здесь делает? Ведь он уехал по делам до пятницы. Что все это значит? Или он вообще не