как завязывает шнурки на ботинках. Так элегантно, так изысканно. И мне не терпелось испытать все, что будут делать со мной эти руки.

Его тело, почти обнаженное, было мягким, белым, теплым и пушистым. В отличие от холодных и гладких шелковых трусов — единственного, что на нем оставалось.

Потом их тоже сняли. Я вскрикнула от изумления. Надо сказать, Англичанину это явно польстило.

— А теперь, синьорина, пойдемте в мою спальню. Там нам будет удобнее, чем на жестком каменном полу.

Англичанин взял меня за руку, голую, как нимфы, танцующие на потолке над нашими головами. Мы взбежали по широким ступеням на primo piano[24], в спальню.

Глава 4

Накануне вечером вся моя одежда была искромсана. Пришлось попросить у Англичанина брюки и рубашку, чтобы вернуться домой. Корсет погиб под ножом для шинковки овощей, так что никакого intimo[25] у меня не осталось.

После бурной ночи я едва волочила ноги, была измотана и пребывала в эйфории. Ковыляя по дороге, я широко улыбалась, иногда смеялась и краснела, вспоминая, как мы занимались любовью. Или вдруг начинала вслух стонать, заново переживая каждый оргазм.

Но когда я оказалась на своей узенькой улочке, мое настроение начало меняться. Я знала, как встретят меня Бабуля Фролла и ее соседи. Им уже наверняка все известно. И я заранее чувствовала на себе тяжесть их осуждения.

Итак, я вернулась на виа Виколо Бруньо, ощущая себя грязной потаскушкой. Слегка прихрамывая, свернула на нашу улицу и почувствовала, что на меня устремлено множество глаз. Сплетен и перемывания моих косточек не избежать. Я думала, что в Палермо с этим все иначе, чем в Кастильоне, но ошиблась. Здесь у людей было даже больше времени для сплетен, а я снова сделала себя их мишенью.

— Недостойное поведение, — сказал синьор Манзини, школьный учитель на пенсии и партнер Бабули Фролла по бриджу на протяжении последних семидесяти восьми лет. — Я-то думал, что синьорина Фьоре — скромная молодая особа, а она, как и все, на поверку оказалась шлюхой.

— Именно недостойное, — поддакнул синьор Риволи, банковский служащий, зашедший в лавку за сыром качкавалло и оливками. — Вы бы видели, что они тут вытворяли! Я был потрясен, говорю вам, просто потрясен. Она совершенно себя не сдерживала. Потаскушка, тут уж никаких сомнений…

— Так вы, выходит, подглядывали?

— Ну, э-э…

— Любопытный Том.

— Извращенец.

— Недостойное поведение.

— Отвратительно.

И синьора Риволи с позором изгнали из магазинчика.

Воздух на улице был пропитан предвкушением, и дело не только в том, что я поступила, как шлюха, проведя ночь вне дома, в обществе незнакомца и иностранца. В мое отсутствие для меня пришло срочное заказное письмо. Поскольку его принесли в неурочный день, все решили, что это дурной знак и в нем наверняка плохие новости.

Срочное письмо — большая редкость. Почему было не прислать обычное письмо? Все утро конверт пролежал на прилавке, дожидаясь меня, и покупатели шушукались, обсуждая его появление.

Квинто Кавалло, ювелирных дел мастер, взял на себя смелость изучить марку, но та была запачкана и не могла послужить ключом к тайне. Почерк оказался незнакомым. Квинто привел было в пример случай с соседом приятеля его брата из Агридженто, который получил похожее письмо, и в нем были плохие новости, хуже некуда. Но ему никто не поверил.

Бернардино Капелли, парикмахер с Корсо Руджеро, хотел уже распечатать конверт, но Бабуля Фролла была начеку. Она никогда не вскрывала почту своих квартирантов.

Письмо дожидалось меня. Когда я наконец показалась на углу виа Болонья, Фредо, помощник мясника, помчался в бакалейную лавку, чтобы сообщить всем эту новость.

— Бабуля Фролла, она идет! Шлюха уже на нашей улице.

— Угомонись, парень, — перебила Бабуля и отвесила ему оплеуху. — И захлопни рот.

Предчувствуя неприятности, Бабуля пригладила волосы и оправила юбки. Покупатели вдруг оживились и стали беседовать друг с другом, как актеры на сцене, когда поднимается занавес. К их полному и общему разочарованию, я прошла мимо бакалеи, высоко держа голову и даже не взглянув на них.

Бабуля Фролла схватила с прилавка конверт и бросилась в погоню. Для женщины ста одиннадцати лет она была на удивление резва.

— Роза, Роза! — окликнула она, тихо пыхтя. Мопс пыхтел громче, стараясь не отстать.

Я огляделась по сторонам.

— Что с тобой, Роза? Где твоя одежда? Ты похожа на жертву разбойного нападения. Где ты пропадала, дорогая? Я так за тебя волновалась.

— Все хорошо, Бабуля, не беспокойтесь.

— Полагаю, ты была с тем мужчиной?

Я предпочла оставить вопрос без ответа.

— Бабуля, я очень спешу. Вам от меня что-нибудь нужно?

— Конечно, нужно, — выпалила Бабуля Фролла, и заботливые интонации тут же исчезли. — У меня нет времени гоняться за жильцами без серьезной причины. В годы моей молодости считалось неприличным проводить ночи в обществе незнакомых мужчин, позорить доброе имя моего дома и расстраивать соседей. Это недостойное поведение. Но я даже не заикнулась на сей счет. Пока ты всю ночь где-то шлялась с тем иностранцем, тебе принесли важное письмо. Я выполняю свой долг квартирной хозяйки, забыв о собственных интересах.

Я приношу себя в жертву желаниям квартирантов. От поведения этой бесстыжей девчонки страдает репутация моего дома, но я все-таки передаю письмо…

Я взяла конверт из Бабулиных рук, сказала спасибо и скрылась в своей квартирке, плотно закрыв дверь.

Мамин почерк я узнала сразу. До этого мама писала мне в Палермо только один раз, двадцать лет назад. В том письме она сообщала, что пристрелила Антонино Калабрезе, когда застукала его в коровнике с дояркой Бальбиной Бургондофара.

Мама никогда не писала пустых, ненужных посланий. Это письмо наверняка содержало плохие новости. Я быстро распечатала конверт. И вот что я прочитала:

Роза, figlia mía!

Мне пришла телеграмма из Чикаго от твоего брата Луиджи. Верные люди сообщили ему, что ты ведешь себя как потаскуха и спуталась с каким-то Inglese![26]. Немедленно прекрати, потому что Луиджи не может позволить запятнать честь семьи. Роза, ты должна перестать вести себя как потаскуха, или я не знаю, что может случиться.

С наилучшими пожеланиями, твоя мама Изабелла Калабрезе.

Тут раздался стук в дверь. Я открыла и увидела Бабулю Фролла.

— Плохие новости? — с надеждой спросила она.

Я плотно захлопнула дверь. Бабуля что-то бормотала снаружи, но я ее не слушала.

Каким образом эта новость так быстро долетела до Луиджи в Чикаго? Я знала, что в Штатах его дела идут хорошо, он стал бизнесменом, владельцем сети пиццерий. Я знала, что у него есть связи. Но