Нет, Данилов не так глуп, это обнаружение кареты может его выдать, он ведь знает, что спутница Великанова спаслась и уже рассказала исправнику о том роковом путешествии все, что знала! Конечно, карета где-то спрятана, а может быть, и вовсе вывезена из губернии. А кучер… тощий черноволосый и чернобородый кучер-грубиян! Где он? Прячется в имении Данилова? Это опасно… Или скрывается в разбойничьем логове, похваляясь своей ловкостью? Нет, наверное, ему досталось от господина, что потащил с собой свидетельницу, да еще и упустил ее!

Неужто Данилов – оборотень?! Иван Сергеевич тоже говорил про оборотней, хоть никого и не называл… Конечно, он уверял, что в этакое не верит, конечно, все это бабьи сказки, однако… вдруг что-то в них есть? Даже Шекспир верил в привидения и прочие чудеса, если Гамлету явился призрак, а страна эльфов во «Сне в летнюю ночь» соседствовала с Афинами…

И разве я сама не видела Корнея Петровича с перегрызенным горлом, а в дорожной грязи – отпечатки коровьих копыт? Волки с топорами не ходят. Коровы не пойдут туда, где учуют волчий дух, а никакой волк не упрячет себе под шкуру карету и не выдумает хитрое ограбление…

Но если это наполовину человек и наполовину волк, если это оборотень с волчьими зубами, на коровьих копытах и с человеческими руками вместо лап… он может и горло перегрызть, и за топор взяться, и хитроумный план выдумать!

Но жена Данилова, которую тоже загрызенной нашли? Неужто ее убил он сам? А вдруг? Но почему, за что? Неведомо… однако она могла нечаянно узнать о его преступлениях. Или, может быть, она ему надоела, Данилов захотел жениться на другой, на богатой наследнице вроде Надежды Самойловны, которая мечтает о господине Чужанине…

При этой мысли слезы так и прихлынули к глазам моим!

– Барышня, – послышался вдруг таинственный шепот Любаши. – Да вы не кручиньтесь так!

Я очнулась от своих дум и удивленно поглядела на нее.

– Я сразу заметила: как сказала, что Ивану Сергеевичу надо на Самородовой жениться, так вы поблекли вся. Да я давно приметила, что вы по барину сохнете.

Кровь так и бросилась мне в лицо, и все мысли про оборотней и ограбления мгновенно забылись.

– Что ты выдумываешь? – проговорила я высокомерно. – Не забывайся!

– Да ведь это не я забываюсь, – хихикнула бесшабашная Любаша. – Только я вас не сужу. Ведь и у меня сердце жаркое, и я влюблялась почем зря и знаю, что любовь – не платочек, под подушку не спрячешь.

– Выходит, все уже знают, судачат обо мне… – горестно вздохнула я. – Наверное, и Иван Сергеевич осведомлен, смеется надо мной… может, и выгонит за то, что я так осмелела… Конечно, надо бы мне скрепиться, и виду не подавать, и в узде себя держать, да ведь сердцу не прикажешь!

– И‑эх, барышня! – залихватски воскликнула Любаша. – Надо просто-напросто все наверняка вызнать. Коли барину нашему до вас и дела нет, так и впрямь – надобно скрепиться. А вот ежели и он на вас глаз положил, как в свое время господин Самородов на гувернантку Наденькину… – Она по-свойски подмигнула.

Не могу сказать, что фамильярность мне нравилась, но я уже так замучилась со своими сердечными делами, так жаждала хоть какого-нибудь утешения, что просто не могла остановиться с вопросами:

– Как? Разве Самородов женился на гувернантке?!

– А то! Ну, конечно, Варвара Митрофановна была дочерью его старинного приятеля, дворянского обедневшего рода…

Она умолкла на миг, и я остро ощутила, что ни отец, ни матушка мои к дворянскому роду не принадлежали, а значит, счастье для меня невозможно! Но тут же Любаша вернула мне надежду:

– …а все же гувернантка, вроде вас, барышня, без приданого. И беда, какая миленькая, опять же вроде вас! Господин Самородов вдовым был, влюбился да и женился, сам черт ему не брат!

Мне показалось, что я воспаряю в небеса на крыльях надежды, точно утренняя пташка.

И я отбросила все сомнения, я поверила в счастье, магические слова «а вдруг?..» ударили мне в голову и вскружили ее.

– Ты говорила, – заикнулась я, – можно наверняка узнать, он меня лю… я ему нра…

У меня язык заплелся, но сметливая Любаша понимающе подмигнула:

– Можно, барышня! Можно! Пойдемте скорей!

Она схватила меня за руку и просто-таки выволокла из комнаты, которую мы готовили для гостей. Мы опрометью пробежали в знакомое мне боковое крыло, где были покои Веры Сергеевны (она занимала спальню с туалетной комнатой при ней, маленькую гостиную и уютный кабинетик, более похожий на будуар), спальня Алекса, его игровая комната, классная комната – и мое обиталище: спальня, она же кабинет, с крошечной боковушкой, которую я превратила в умывальную.

На площадке третьего этажа остановились отдышаться, и я наконец спросила у Любаши, зачем она меня сюда привела.

Та приложила палец к губам, приняла таинственный вид и стала пугливо озираться, но я втащила ее в свою комнату:

– Говори, что задумала. Здесь нас никто не услышит.

– То, что я задумала, вы и сами, барышня, надумать могли, – усмехнулась Любаша. – Неужто гадать на суженого-ряженого никогда не доводилось?

Я насупилась. Как-то неловко было признаться, что не доводилось, даже и в голову не приходило! В моем убогом петербургском житье-бытье было мне не до того, и вообще, влюбилась я впервые в жизни…

– Но ведь сейчас не сочельник, не Рождество, не Крещение, чтоб гадать, – заявила я независимо.

– Ничего страшного, – успокоила меня Любаша. – По этой книге во всякий день гадать можно.

– По какой книге?

– По волшебной! – таинственно прошептала Любаша. – По волшебной книге с волшебными картинками. Открываешь книгу на любой странице наудачу – и глядишь на картинку. Что нарисовано, то тебе и выпадет. Когда я эту книгу первый раз открыла случайно, картинка была с камнем могильным. Второй раз открыла – два кольца. Я поначалу подумала – да ну, ерунда какая! А вслед за тем узнала, что Савушку бедного нашли…

Любаша смахнула слезу.

– А кто такой Савушка? – спросила я.

– Да кучер барский, помните, в болоте его мертвого нашли? – всхлипывая, пояснила Любаша. – Тот самый, кто вас с господином Великановым со станции должен был везти! Он все собирался сватов ко мне заслать, да вот прособирался. Да вот и вышло, что мне выпало на его могилке поплакать. Зато теперь Федор Никитич – это кучер господина Данилова – мне намеки делает! Так что не зря книжка два кольца показала!

Я поняла, что гибель первого кавалера не стала ужасной трагедией для Любаши с ее вечной жизнерадостностью. Ну что ж, дай ей Бог счастья! Немножко смешно, конечно, что за ней ухаживают сплошь кучера, однако гадание Любашино сбывается… Не попытать ли и мне удачи, в самом-то деле?

– Ну что, погадаем, барышня? – подзуживала неугомонная Любаша.

Я для приличия немножко поотнекивалась, а потом, конечно, согласилась.