Паша приставил метр к его запястью и измерил длину рук.

- Крупный экземпляр! - одобрительно загудели бандиты.

Паша зажал наручники в тиски и перепилил их ножовкой.

- Постой-постой, - загудели бандиты, - ты куда собрался идти?

- Ребята, отпустите, пошутили и хватит! - взмолился Блинов.

- Так куда же ты пойдешь, дорогой? - сказал один из бандитов, - тебя же и милиция ищет, и, похоже, Хасан!

- На дно где-нибудь залягу, отпустите, ребята!

- Ему на самолет нужно! - рассудил авторитетный, - Паша, неси сюда самолет!

Появился Паша с длинной металлической трубой. На концах трубы болтались два болта с гайками.

- Ну, давай на самолет! - два дюжих мордоворота подняли Блинова и вытянули ему руки. Затем в рукава куртки была просунута длинная труба, болтами привинтили обрезки наручников. Руки Блинова растопырились, он не мог их не согнуть, не опустить. Со стороны он и вправду походил на небольшой такой самолет.

- Дайте-ка трубочку! - авторитет поставил мобильник на автодозвон. - Але, Хасана хочу! Тут у нас Коля Блинов был, мы его провожали на самолет. Нет, Хасан, уже нельзя. Раньше не могли, сами только что по телевизору увидали. Будешь через двадцать минут? Лады! До скорого!

Авторитет повернулся к обмершему Блинову:

- Ну, лети! Не задерживаем.

Мы вынуждены временно оставить Николая Блинова в этом критическом положении, но пришло время рассказать о том, что произошло с Ван Шеном, когда он покинул студенческое общежитие.

Ван спокойно и уверенно шел в хорошо известный ему ювелирный магазин. Ему пришлось отстоять порядочную очередь в отдел скупки ювелирных изделий, но его терпение было вознаграждено. Приемщица приняла весь без исключения товар, составила все необходимые документы.

- Когда можно приходить за деньгами? - поинтересовался Ван Шен.

- Через месяц, может быть позже. Товар не ходовой!

Ван и сам знал, что товар не ходовой. В последнее время рынок цепей и перстней насытился, бандиты не покупали их, а просто снимали с убитых коллег по профессии. Так цепи переходили от одного бандита к другому, повторялись обычаи раннего средневековья, бытовавшие до эпохи широкого развития товарно-денежных отношений.

Ван сунул квитанции в карман, и обнаружил там толстую цепь, которую он случайно забыл сдать. Цепь принадлежала тому огромному детине, которого Ван завалил после четырех более хилых рэкетиров. Ван шагнул было к очереди, но какая-то сила резко остановила его. Он еще раз взглянул на безвкусно сделанную тяжелую вещь. Похоже, что карма этого предмета утащила в ад не один десяток жизней. Ван вспомнил глаза того громилы. Этот взгляд…

Он сунул цепь обратно в карман, и решительно отошел от очереди в сдачу.

- Попробуем, может быть удастся помочь, - задумчиво промолвил он.

Цепь, о которой он вспомнил всего минуту назад, сильно оттягивала карман, уверенно заявляя о своем существовании. Она была действительно очень тяжела.

Ван отоварил в кассе свои чеки за товар, сданный ранее. Пересчитывая деньги, он столкнулся с пожилым человеком. Ван хорошо его знал, тот тоже часто сдавал печатки и цепочки, но в гораздо меньших количествах.

- Сегодня у Вас рекорд! - дружелюбно улыбнулся старик.

- Да, был хороший день, - согласился Ван.

- А я все больше работаю по ночам, - признался пожилой человек, - если не секрет, а Вы где работаете?

- Теперь уже не секрет, - признался Ван, - на рынке.

- Постоянное место! Очень, очень разумно. А у меня годы уже не те, все больше экспромтом, по ларькам . . .

- Надо как-то жить, - понимающе согласился Ван, - но этот бизнес заканчивается.

- Я и сам чувствую, а как Вы думаете, какие перспективы сейчас у органического синтеза? - Пожилой человек вопросительно посмотрел в глаза Вану, сощурив в морщинках умное лицо.

Ван несколько секунд осмысливал вопрос, затем вздрогнул и крайне сухим тоном отрезал:

- Не советую Вам заниматься наркотиками.

- Как Вы могли такое подумать, молодой человек! Разве можно даже думать о таком! Дело в том, что я действительно хорошо разбираюсь в химии…

- Извините, - перебил Ван, - я уезжаю. Мне пора. До свидания.

- Приятно было познакомиться! - пожилой человек тоже пошел к выходу, слегка опираясь на палочку. В дверях он поднял воротник повыше и решительно вышел на улицу. На улице начинался мороз. Небо было безоблачным, короткий зимний вечер переходил в ночь. Уже почти стемнело, хотя на часах было всего пять часов вечера.

Ван сел в метро, поехал наугад, пересел на кольцевую линию. На станции Комсомольская сотни людей выходили к трем большим железнодорожным вокзалам. Шен пропустил Комсомольскую, вышел на Курской. С Курского вокзала уходили поезда южного направления. Шен спокойно подошел к кассам, но очередь не занимал. Он искал подходящих попутчиков, и они не заставили себя ждать.

К кассам подошли два молодых парня и девушка, одетые по-походному, с большими спортивными рюкзаками. Шен быстро пристроился за ними. Когда пришла его очередь, он повторил услышанные слова.

- Плацкарт, Симферополь, на ближайший.

Когда кассир стала уточнять номер вагона и места, Шен попросил:

- Если можно, вместе с теми ребятами.

Глава 18

Продолжение злоключений Блинова. Ван Шен пересекает украинскую границу. Моральные мучения Ли.

Блинов бежал по ночным московским улицам. Тяжелая труба мешала ему, сообщая телу непривычную инерцию. Николай с трудом вписывался в повороты, скользил на скользком снегу. Редкие прохожие в ужасе шарахались от него, все-таки у Николая была косая сажень в плечах. Бандиты с ума сходили от смеха. Они освещали Николая фарами, сигналили, врубали музыку на всю мощь своих динамиков. Николай поклялся, что если останется в живых, никогда не будет иметь дела с такими людьми. Он горько жалел о том что бросил институт, связался с Шефом, занимался вымогательством. Ему вспомнились пророческие слова китайского мастера, про позор и бесславную кончину, если он не сумеет вернуться назад, начать все сначала.

Вспомнив это, он развернулся и побежал назад. Пока джип разворачивался, Николай сумел пробежать несколько десятков метров и свернуть в тихий маленький двор. Он сел в детскую песочницу, пошевелил затекшими руками, отдышался, оценивая свое положение.

Положение было более, чем плохим. Положение было просто хреновым. Пальцы замерзли и сильно болели, все тело было сплошной раной. Блинов больше всего боялся внутреннего кровотечения, что это такое, он знал по Афгану. Он попытался разобраться в своих ощущениях - тело было как деревянное, болело везде. Но организм, похоже, еще мог бороться. Он подышал поглубже - воздух проходил, голова почти не кружилась.