антураже, она услышала плач своего ребенка. Молоко начало хлестать фонтаном, заболела грудь. Женщина знала, что ей нужно покормить малыша, поэтому сказала: «Я знаю, как это бывает, я пойду туда». И пошла, сказав: «Я слышу, как он плачет».

Медсестры не хотели, чтобы она вставала; они сказали, что ей нужно лежать из-за медицинских процедур. Но она подумала: если она уже слышит своего сына, значит, приобрела те сверхспособности, о которых ей говорили, а следовательно, она здорова: «Я слышу его отсюда, мне нужно знать, где он. Я пойду туда, у меня молоко течет».

Она шла, следуя указателям — сначала медленно. Но коридоры больницы заполнялись людьми, ей стало трудно продвигаться вперед и особенно перемещаться с этажа на этаж: у лифта и лестниц скопились огромные очереди. Люди торопливо проходили мимо, не смотрели на нее, не вступали в контакт. Но она все-таки шла; на стенах и дверях мелькала бесконечная череда табличек.

Женщина спускалась по лестнице, грудь болела и пульсировала, из нее хлестало молоко. Указатели вели роженицу всё дальше вниз. Нарастало чувство странности происходящего. Она с болью думала: «Мир не должен так относиться к женщине, которая только что родила».

Молодая мама впала в отчаяние. Плач ребенка теперь выражал сильную боль. Женщина запаниковала: может, с ним плохо обращаются или его вообще украли? Она заметалась и тут же начала натыкаться на людей. Она тревожилась из-за только что перенесенного медицинского вмешательства, но все равно пыталась бежать: перепрыгивала через вазоны с цветами, перескакивала через ступеньки и преодолевала препятствия, как настоящий паркурщик.

Вот она не рассчитала, и листья хрустнули под ее весом — она упала, но все равно верила в свои сверхспособности. Издалека она слышала плач, и из груди по-прежнему хлестало молоко. Безумие нарастало: образы сменяли друг друга с головокружительной скоростью; она бежала, бежала, но никак не могла добежать.

И вот, вздрогнув, она проснулась.

Тревожный сон ясно показывает, насколько трудно матери с биологической точки зрения выполнить самую значимую задачу — покормить новорожденного ребенка. Развитие сюжета сновидения отчасти определяется слабостью памяти женщины. Обрыв одной сцены и начало другой, будто фрагментов записи при нарезке видеоролика, создает смещение и ведет к ощущению течения времени.

Мир во сне фрагментирован, в нем есть только часть необходимого, и сновидец осознает это на протяжении всего сна. В сюжетной линии преобладают две противоположные эмоции: боязнь не выполнить материнский долг и уверенность в своих силах, чтобы его выполнить. Сон наглядно иллюстрирует важное свойство сновидений вообще: персонажи развиты в разной степени, иногда они кажутся просто оболочками, схематичными образами реальных людей.

Как сказал шекспировский Гамлет, «и самый сон всего лишь тень»[72]. В глубинной психологии Юнга это понятие получило название имаго — образа, который иногда кажется человеком или существом, обладающим огромной силой и мудростью, а иногда — нет.

Неизбежная неполнота

Подобно тому как литература включает в себя разнообразные произведения, от четверостишия до романа, как фундаментально связаны между собой застывшие фотографии и движущиеся кадры в кино, так и сны представляют собой различные воображаемые переживания — от хайку[73] до монументальных саг.

Некоторые люди сообщают, что видели во сне краткий пересказ всей их жизни — как переплетение множества смыслов, способное передать всё в одном нарративе. Каждый эпизод сна — это конкретное проявление электрической активности мозга, хрупкая, нестабильная сеть символов, которая может прорваться в любой момент.

Но она может и сохраниться, и развиться в широкий спектр возможностей — от повествования, состоящего из нелогичных теней, блеклых и грустных, до мощного потока. Его можно поддерживать, подпитывать, расширять и углублять, пока он сам по себе не превратится в произведение искусства, в сложное переживание, полное красоты и смысла, жизненно важных для сновидца.

Электрическая реверберация, отзвук некоторых воспоминаний усиливается связанными с ними эмоциями и желаниями. Поэтому тех, кем овладел страх, будут донимать кошмары. Возникает рана, шрам, травма, аттрактор[74] отрицательных эмоций, глубокая впадина сильных синаптических связей, которые сковывают токсичные мысли, сплетая из них печальную и уродливую картину. Здесь реверберация сходится, и вырабатывается желчь.

Когда процесс преодолевает определенный порог, сон уже не может вырваться из этой мешанины символов. Он пойман в ловушку — заставляет размышлять, причиняет боль и усугубляет травму. И тогда необходимо прервать реверберацию — найти выход, перенаправив электрическую активность в другие нейронные сети, предлагающие решения проблем повседневной жизни.

К счастью, всегда есть надежда на просвет — появление освобождающего, трансформирующего сновидения, в котором желание сбудется в результате продуктивной работы. Возможно, оно будет удовлетворено волшебным, необъяснимым образом, без каких-либо усилий сновидца. Такой сон подпитает веру в лучшее, хоть и не содержит никаких решений реальных проблем.

В снах часто видится, что цель недостижима. Фабула сна иногда бывает настолько причудлива, что возникающие образы принимают откровенно комический вид. Вот хороший пример: мужчина вышел из автобуса и обнаружил рядом с собой огромную белую волосатую свинью. Он решил, что животное принадлежит его другу, который задержался где-то в другом городе.

Мужчина хотел отвезти свинью домой, но заблудился. Он не знал, на какой сесть автобус. Свинья же тем временем скатилась в канаву, извалялась, перепачкалась в грязи и глине, из белой стала красной; и сновидец стал думать, как быть с хавроньей дальше. Он с трудом продвигался по улице — тащил и пинал тяжелое упирающееся животное. Так они добрались до какого-то водоема. Свинья тут же бросилась в него. Мужчина подумал: «Не беда, свиньи любят воду».

Однако хрюшка начала тонуть. Мужчина стал звать на помощь, сам зашел в воду и стал тащить животное на берег. Это удалось. Мужчина подумал: «Теперь я должен сделать свинье искусственное дыхание».

Даже в столь нелепом сне — или, возможно, именно из-за его нелепости — заметна незавершенность субъективного опыта сновидца. Первоначальная миссия так и осталась неоконченной: в сюжете возникли осложнения и шансы достигнуть цели уменьшились.

Тупик как ворота в будущее

Глубоко неприятные сны — это, в худшем случае, отголоски, эхо. Порой, правда, они ужасающи. Однако иногда сны могут быть полезны, поскольку предупреждают о риске. Боязнь реальной опасности и моделирование возможных негативных последствий — нормальное поведение, лежащее в основе выживания и адаптации.

Палитра снов широка. Она простирается от кинематографических кошмаров до унылых сновидений о тревоге и разочаровании, о несчастных, порабощенных, заключенных, замученных и приговоренных к смерти. Это верно как в прямом, так и в переносном смысле. Тот, кто стал несчастным из-за любви или мучается на нелюбимой работе, поступает согласно с тем же символическим рядом, что и реальные