офицерами дюжинами. Там даже евреи по религии имеют уже свободный ход. Следовательно, можно оценить, каким количеством расовых евреев кишит там офицерская корпорация. Еврейский милитаризм есть совершенно особый, оригинальный род милитаризма; генерал Галифе, этот ставший известным через свою изысканную жестокость палач коммуны, принадлежит к числу главных примеров и представителей указанного низменного военного типа.

На шефов государства я уже неоднократно указывал. На этих местах во Франции и в Северной Америке уже прочно уселось еврейство. Но и в различных монархиях разные придворные должности бывают заняты евреями. И в прессе, и повсюду в других местах евреи подольщаются к власть имущим, притом больше всего к тем из них, которые считаются особенно благосклонными к евреям; обыкновенно эти власть имущие и бывают такими. Точно также евреи прячутся за спины принцев и принцесс, чтобы использовать для себя их влияние. Вообще евреи культивируют форменную систему рекламирования князей и их не существующих или весьма неважных качеств, выдавая их за удивительно какие таланты, достойные характеры и даже за гениев. Где, как, например, в Англии, подобные вещи уже давно имеют место, там падение династий и их полная неспособность делаются наиболее очевидными. С той поры, как Дизраэли, т. е. господин от Израиля, стал личным любимым министром, аналогичное влияние евреев не прекратилось, но только еще усилилось всяческими вариантами. В Англии, кроме того, существуют зараз два двора, а именно один двор форменных теней королей, а другой – самых больших еврейских финансовых тузов. Обе верхушки приветствуют и потчуют друг друга, так что единодушие обоих лагерей действительно не оставляет ничего больше желать. Как у нас юнкер и еврей, так там большой финансовый еврей и конституционный властитель связаны друг с другом и все ближе и ближе сходятся.

Тотчас же после высшего правительства, как к признаку еврейского режима и как к опаснейшей его стороне, надо обратиться к оевреению юстиции. Адвокатское сословие в огромной своей части находится во власти расовых евреев; кроме того, оно кишит крещеным еврейством, так что от туземной национальности в нем осталось очень мало. И если вспомнить о принуждении, отчасти вновь введенном, отчасти доведенном до конца во время бисмарковской эпохи, обязывающем подсудимого иметь адвоката, то можно будет оценить, в чьи руки, за немногими исключениями, постоянно попадает защита права. Вторжение евреев по религии в судейский персонал у нас уже факт, хотя еще все-таки не правило; наоборот, само собой разумеется, крещеное еврейство имеет самый свободный и частый доступ к судебным должностям. Немного больше или меньше евреев – это здесь не важно; ибо именно в судейской области должно было бы иметь место принципиальное устранение еврейской расы. Вместо того во времена Бисмарка и его милостью бывший кенигсбергский профессор, крещеный еврей (по имени Симсон), сделался президентом государственного суда, т. е. главой суда у всех немцев.

Что касается университетов и ученых школ, то само собой разумеется, что евреи и еврейство там доминируют. Если я напомню о примерах, с коими мне самому пришлось иметь дело в семидесятых годах, то это окажется малозначительным по сравнению с тем, что сделано с тех пор до двадцатого столетия включительно. Прежде Моммзен и Вирхов были прирожденными друзьями евреев; они и были наиболее в ходу как главные еврейские заступники, причем второй из них, бесспорно, сам был евреем по крови, тогда как у первого на еврейство указывала его духовная физиономия. Ныне же зло так выросло, что профессора юриспруденции принимают формальное и открытое участие в агитациях отрядов и союзов еврейской обороны против антисемитизма. Гимназии же и подобные им школы, как, например, в Баварии, уже давно форменным образом усеяны кровно-еврейскими учителями.

Это еврейское зло в деле преподавания объясняет достаточно, почему мнимые реноме дарований, подобных Вирхову и Моммзену, при ближайшем рассмотрении оказывались и оказываются столь мало заслуженными.

Упомянутый Вирхов был не кем иным, как человеком, укравшим Гудзирову целлюлярную патологию; кроме того, он выдавал благоприятные аттестаты шарлатанским пилюлям, действительность которых он, по его словам, испытал на собственном теле! Моммзен же ломился в римскую историю, которую он, впрочем, превратил просто в беллетристику; при этом он до такой степени увлекался цезаризмом, что, несмотря на долгую жизнь, никак не мог закончить написание тома, находившегося между третьим и раньше времени выпущенным пятым томом и посвященного зловещей смерти Цезаря! Поклоняться цезаризму и при этом превращать историю в беллетристику так, чтобы получилась карикатура на историю, да к тому же еще с пробелами и в отрывочной форме, – таков был, наряду со склонностью к еврейству и небрежностью стиля, отвратительный дар, посредством которого широко пошел в ход этот профессор истории и филологический полуюрист. Подобного рода мельницы без еврейского ветра, дувшего на них, конечно, никак не могли бы двинуть своими крыльями. А публика позволила обмануть себя и глотала муку, смолотую еврейским ветром, как некий съедобный продукт.

Не только для школ, но и вообще для публики еврейское заражение нашей так называемой национальной литературы стало вредным орудием духовной порчи, которая именно теперь вновь особенно культивируется. В этой национальной литературе, считаемой классической, меньше всего можно найти следов подлинной национальности. Не говоря уже о полукровке-еврее Лессинге, нужно указать на Гёте и на Шиллера, которых я, кроме книги о литературных величинах, еще более решительно и, в конце концов, надлежащим образом охарактеризовал в «Персоналисте»; они также пускали свои плащи по еврейскому ветру и притом постарались подвергнуть забвению единственного, действительно великого и в то же время поистине немецкого поэта Бюргера, которого они ненавидели из зависти как конкурента. С тех пор как мной была вскрыта сущность дела и было разрушено здание лжи, именуемое историей классической литературы, евреи стали умышленно интриговать всеми тайными средствами против опасной для еврейского гешефта тени Бюргера – этого подлинного немца в полном смысле слова; разными обходными путями они старались опозорить истинного представителя немецкой литературы и вновь пустить в ход Гете и его присных, как бы неких богов. Культ Гете и агитации сделался ныне орудием еврейского гешефта, и ему служат те же самые люди, которые, как мы указали, готовы к услугам отрядов и союзов еврейской обороны.

Из такого положения дела можно заключить о том, что происходит в школах и что там прямо навязывается юношеству под угрозой исключения и потери карьеры. Прежде религия была средством оевреения; теперь она уже не ценится высоко в высших образованных кругах, а на её место поставлена так называемая национальная литература, только, разумеется, без чего-либо национального и без правильной оценки Бюргера. Там, в согласии с евреями, наиболее широко распространено поклонение Лессингу, потом сейчас же – Гете, а на третьем месте стоит