не сумел нанести сколь-нибудь серьёзных проблем даже несмотря на камни поддержки. Георгий помчался за мной следом, вытаскивая шпагу — гвардеец переходил в ближний бой, чтобы полностью нивелировать всё преимущество магов. Засверкали золотые искры, закрывая обзор и мне, и моему противнику, когда я решился на атаку. Усли из девятого уровня вырвался на свободу и движения Вяземского значительно замедлились. Да, его стальная броня почти полностью скрывала его от действия моей тёмной ауры, но студент гвардейской академии не имел того, что было у старого Горбунова — опыта очной встречи с тёмными тварями. Девственная чистота Вяземского сыграла с ним плохую штуку. Будь у него хоть какая-то устойчивость к ауре тёмных, в своей стальной броне он даже не заметил бы моего усли, а так мне оставалось идти вперёд, нанося кулаком удар за ударом. Руку отбрасывало в сторону, выгибало под неестественным углом, но я не видел необходимости в использовании катар. Не нужно показывать общественности, что у меня есть оружие, способное игнорировать защиту от стали. Приберегу это до турнира.

Стоит отдать должное Вяземскому — он умудрился использовать «Рывок», уходя в сторону, вот только отлетел он от меня всего на пять метров. Моя аура распространялась на десять, так что сбежать так просто из неё не получится. Да и зрителей я не боялся задеть. Сказывались размеры арены. Георгий потянулся за зельем восстановления, полагая, что вся проблема заключалась в том, что я каким-то образом умудрился его отравить, и, собственно, на этом наша битва закончилась.

Ибо как только младший Вяземский откинул забрало, чтобы испить лечащее снадобье, девятый усли сказал своё весомое слово. Ему оказалось достаточно всего небольшой полоски голой кожи, чтобы превратить сильного и опасного противника в бьющееся в припадке существо. Усевшись сверху, я принялся методично и планомерно лишать Георгия защиты. На кулаках имелись стальные крепления катар, так что удары выходили весьма добротными. Правда, постоянно требовалось бороться с отражением — очень неплохой опыт, к слову. После удара руки словно начинали жить собственной жизнью, желая вывернуться и врезать уже мне, так что приходилось проявлять немалую силу и крепость духа, чтобы совладать с этим. Удалось это сделать только минут через десять, когда мне даже надоело избивать бедного гвардейца. Он же не виноват, что во время боя разрешалось использовать абсолютно всё? Это всё к ректору — он договаривался об условиях.

Наконец, это случилось — очередной удар звоном прошёлся по притихшей арене. Сталь встретилась со сталью. Это означало только одно — у Георгия закончилась мана и его «Магический доспех» окончательно улетел в историю. Достав нож, я разрезал ремни крепления шлема, стянул его, но тут же вернул обратно — бедного Вяземского чуть не убило! Одно дело, когда под ауру попадает небольшая полоска под забралом, другое — когда целиком голова. Пришлось даже лечение использовать от греха подальше. Ректор просил не убивать противника. Правда, и покалечить его у меня никак не получалось — прослыть на всю империю садистом у меня желания не было.

Шлем я всё же снял, но только после того, как сделал небольшой надрез на щеке Георгия. И, конечно же, после того как закрыл заглушку на коробке с усли. Судороги тут же прекратились. Вяземский открыл глаза и в них читалось искреннее непонимание происходящего. Он явно не помнил, каким образом оказался на спине и почему у него нет шлема.

Я протянул руку, предлагая Георгию подняться. Помедлив, тот схватил мою ладонь и резким рывком вскочил на ноги. Да, силы парню явно не занимать.

— Боюсь, ты проиграл, граф, — произнёс я и указал на щёку Георгия. — Полагаю, этого более чем достаточно, чтобы в этом убедиться. Конечно, если есть желание, можем махаться сталью до конца, но финал будет таким же, только чуть более болезненным.

Младший Вяземский коснулся щеки и уставился на кровь на кончиках пальцев.

— Но как? — ошарашенно спросил Георгий. У него оказался на удивление приятный низкий бархатный голос.

— Магия. Всего лишь магия, — ответил я. — Просто чуть получше, чем у тебя.

— Я же в стали! Каким образом ты сумел пробиться через неё? — не удержался от вопроса Вяземский, но тут же поправился. — Приношу прощения за неуместный вопрос. Я признаю твою победу, граф Валевский!

Словно дожидаясь этих слов, рядом с нами воплотился глашатай.

— И у нас есть первый победитель! Это студент первого курса магической академии, граф Максимилиан Валевский! Приветствуем победителя!

Как ни крути, но приятно, Скрон их всех подери, ощущать ликование огромной арены. Хлопали даже представители гвардейской академии, хоть и делали это без уважения. Представляю, как наше сражение выглядело со стороны — Вяземский врезается в меня, я наношу ему два удара, он отпрыгивает в сторону, заваливается и я начинаю его методично избивать. Никаких красивых ударов, звона шпаг, магических способностей. Обычный бой двух крестьян, решивших устроить соревнование на потеху толпы.

Однако так думали не все.

— Ты же понимаешь, что только что закрыл себе путь к победе в соревнованиях императора? — спросил Кималь Саренто. — Могу поставить академию на то, что император в обязательном порядке внесёт изменения в правила, запрещающие использование тёмных сущностей.

— Стояла задача победить здесь и сейчас, — ухмыльнулся я, глядя на то, как Вяземский разговаривает с магистром Хваном. — До турнира императора ещё целая неделя. По моим меркам — целая вечность. Придумаю что-нибудь другое. К тому же вы прекрасно знали, какими камнями обладает этот третьекурсник. Неужели думали, что мне хватит силы победить его в открытом бою?

— Полагал, что ты используешь какую-нибудь особенную хитрость, — улыбнулся Кималь Саренто. — Но так тоже неплохо. Всё, теперь моя очередь. Нехорошо заставлять коллегу ждать.

Что можно сказать про бой Кималя Саренто с Рудиусом Вервоком? Только то, что всей империи наглядно продемонстрировали истинное преимущество магии над сталью. Ректор гвардейской академии был непрост — у него тоже оказался «Рывок», но уточнить детали у меня не получилось. «Анализ» не доставал до место боя, что длился… Всего несколько мгновений. Ректор гвардейской академии оказался рядом с Кималем Саренто, переходя в ближний бой, за что и поплатился. Молния, что вырывалась из рук моего ректора, оказалась настолько мощной, что она оплавила песок арены, проникла сквозь «Магический доспех» противника и оторвала тому ноги и руки. Всего один удар и на песке арены валялось корчащееся в муках обгорелое тело.

— Лекаря! — прозвучал зычный голос Кималя Саренто и его голос