в первом начале (φύσις – ἀλήθεια) и вообще только проявлялось как суще-бытующее, в ином начале становится враз-своением со-бытия без-дно-основы выбора. Теперь в ином начале бытие сущит не только как суще-бытующее «в себе», но и существенно дальше и свободнее от всей и всяческой субъективности и объективности оно есть господство тиши всей изначальной истории: истина пра-бытия есть пра-бытие истины, и только это и есть пра-бытие.

38. Истина

Истина – просвет пра-бытия как происходящий в событии отказ-отвержение (происходящий-со-бытующийся в перекрестии встречного противничания-ответствования и спора) – есть пра-бытие заблуждения. Ошибка в смысле не – устояния в просвете проистекает из заблуждения, однако последнее проистекает из истины.

Заблуждение не есть результат ошибок и промахов и стечения обстоятельств, оно принадлежит к сущности просвета и основывается его ценности-достоинстве, которое в то же время перекрывается темным излучением отвержения пра-бытия, достоинства которого едва ли позволяет существовать Вот-Тут-бытию.

Заблуждение поэтому не есть «человеческое», оно сущит в В-Между-Тем бога и человека как пространство игры времени, спора земли и мира.

Истинное как правильное уже понижает заблуждение по статусу до неправильности, до содеянного человеком; правильность (мощная в разнообразных образах метафизическая сущность истины) есть нарушение-смятение изначальной и только лишь долженствующей начаться сущности истины – и посредством этого способствует потрясению всех и всяческих троп к вы-рас-спращиванию пра-бытия.

39. Просвет пра-бытия и человек («мгновение»)

Почему это скоропостижное мгновение мировой истории» существенно и обрывисто-бездонно иное, чем все «миллионы лет» процессов, лишенных мира? Потому что эта скоропостижность высвечивает единственность-уникальность пра-бытия – и то, что ни не было, ни пока еще не было за пределами зависимости от «суще» и «не-суще», воспринимает без-дно-основу как основоположение к суще-бытующему. Ничтожнее, чем самое мимолетное этого мгновения – мнимая длительность лишенного бытия «суще-бытующего», которую констатируют, привнося задним числом, исходя из просвета этого мгновения – как уже наличное под руками – и которую хотели бы называть «природой», чтобы затем наперед рассчитать скоротечность и видимость-кажимость этого мгновения. Но еще и видимость и казание – это просвет, это – пра-бытие, которое только и дарует человека в его сущности, которое изымает его из всякого сравнивания с животным и с только лишь живым – просто живым.

Но выбор[44] таков: либо мы вы-рас-спрашиваем, выслушиваем и сказываем пра-бытие, либо мы в примечательной покинутости бытием принимаемся вначале за то, что вы-рас-числяем человека, исходя из сущее-бытующего – даже если это делается, исходя из предположения, что происходят катастрофы, ведь «катастрофа» остается всего лишь фигурой речи, если она, недооценивая без-дно-основные события существенных первоначал, пытается вывести все из одного и того же перво-месива «жизни».

Но выбор таков: сохраняем ли мы настоятельное вникание в пра-бытие как в без-дно-основу всех оснований суще-бытующего – и отказываем при этом нашей сущности в возможности быть разумно исчисленной.

Выбор таков: я бы сказал: уже со-бытование – через посредство пра-бытия. Никакого чистого выбора, только лишь выбора, одного только выбора, но – определенность-настроенность через осново-полагающие настроения, в силу чего сущность человека отворачивается от животности, чтобы только посреди спора земли и мира обрести постоянство. Это отворачивание есть враз-своение-в-событии из пра-бытия.

Миг миро-истории, то есть со-бытования истины пра-бытия, не позволяет принижать себя, понижать свою ценность, что происходит, когда прибегают к историко-техническому рассчитыванию времени. Существенно не постоянство и не беглость-мимолетность, а также не просто полнота-изобилие или пустота, но сущенственна без-дно-основность как основа встречного противничания-ответствования взаимно-чередующихся интенций-адресаций богов и человека в их всякий раз особо обосновывающей существенной различности.

«Мгновение» есть скоропостижность срывания-падения всего, что возможно было обосновать, но что еще так никогда и не было обосновано – в просвет пра-бытия.

«Мгновение» есть скоропостижность восстания человека, ставящего его в настоятельное вникание в В-Между-Тем этого просвета.

«Мгновение» не имеет никакого дела с «вечностью» суще-бытующего в смысле, который метафизика вкладывает в nunc stans, которое несет в себе все знаки и не-знаки вы-рас-считанного времени.

«Мгновение» – это первоначало самого «времени» – оно выступает как единство от-вращения-превращения, которое само лишь включается-как тема фуги – в просвет и потому может быть перенята как сфера проекта первой интерпретации бытия, хотя и еще не опознается в качестве таковой.

«Мгновение» не нуждается в «вечности», которая сама остается только бегством преходящего во всегда-конечное под видом приоритета налично-подручного как «подлинно» суще-бытующего, поскольку оно все же «остается».

Но «мгновение» не может быть и понижено в статусе до самого преходящего из того, что только есть преходящего, которое ведь только по видимости геройски принимается как оборотная сторона «вечности» – только как вывернутая наизнанку метафизика, посредством которой неизбежное-неотвратимое фальшиво превращается в существенное; все и всяческие учения о судьбе-предопределенности в чистом виде – вплоть до amor fati – есть попытки найди выход из метафизики – попытки сказать что-либо о суще-бытующем, не вопрошая о пра-бытии. Поскольку понятое как изначально («экстатически») время есть только лишь ближайшее к просвету пра-бытия – «ближайшее-следующее», что обрушивается на нас внезапно в постижении смысла метафизической интерпретации бытия, постольку «мгновение» остается только – в смысле всякого времени – присущим времени названием скоропостижности-обрывистости просвета пра-бытия.

40. Просвет[45]

Близость и далекость

Мы привыкли брать таковые только расчетливо, высчитывая расстояние, сводя-соизмеряя все с телесно прилагаемым «плотским телом». Толкуемое так Пространственное мы тут же переносим на «Временно́е». Что это – пере-несение одного на другое? Или, быть может, одно и другое происходит от одного корня – только разве что пространство сохраняет приоритет – и это не в силу своего пространственного характера, а по причине временно́й сущности пространства, его «одновременного» присутствия во всех его протяженностях-простираниях? Но присутствие имеет временно́й приоритет, потому что оно, как представляется, ранее всего и выше всего разворачивает пра-бытие. Но почему это так? Откуда происходит изначальное породнение пра-бытия и присутствия в двойственном смысле оставания-сохранения и «современности»? (ср. VII. Пра-бытие и человек). «Пространство» входит в силу и присваивает себе право – после того, как оно посредством времени обретает приоритет над самим временем – в том, что относится понимания сущности – и, вследствие этого, в том, что касается изложения: «время» трактуется как «линия», а «сейчас» – как «точка», появление и исчезновение ее, соответственно, как перемена места – так, что удается замять вопрос о том, в каком «пространстве» пребывают эти места времени.

Близость поэтому есть то, что достижимо в краткий отрезок времени (пространство времени), то есть непосредственно присутствующее поставляемое и пред-ставляемое; соответственно этому понимается Далекость. И то, и другое вы-рас-считывается, определяясь, в зависимости от находящихся в распоряжении в тот или иной