К этому времени русские построили летательный аппарат дальнего действия, способный доставить атомную бомбу через Северный полюс практически в любую точку Соединенных Штатов.

Для отражения возможной атаки противника создали абсолютно засекреченную систему противовоздушной обороны. После установки на него магнитной памяти «Вихрь» стал работать в режиме реального времени, а его прототип, машина, на которой Оуэн проходил обучение в МТИ, превратилась в некое новое серийное устройство «Ай-би-эм», которыми снабжали Центры управления по всей территории Соединенных Штатов входящие в систему ПАНЗ — полуавтоматической наземной защиты. Эти электронные динозавры располагались в четырехэтажной бетонной башне, весили двести пятьдесят тонн и содержали в себе сорок девять тысяч вакуумных трубок. К ним стекалась информация из опоясывающей весь земной шар сети источников, охраняемых Вооруженными силами США. Временно направленный в одно из подразделений Оуэн и сотни других специалистов дни напролет сидели перед мерцающими экранами компьютеров. Малейшая ошибка могла привести к катастрофическим последствиям в глобальном взаимослежении двух противников. Но ошибки практически исключались. Машины были надежны даже в то время.

Оуэн постепенно стал улучшать программы и разработал несколько новшеств, показав себя настолько разбирающимся в предмете специалистом, что ему предложили заключить контракт на определенный срок уже в офицерском звании.

Он должен был внести вклад в стратегическое сдерживание упрямых Советов, хотя русские значительно отставали от американцев в разработке компьютерных технологий.

Но Филлис ненавидела армейскую жизнь. Во-первых, она была пацифисткой, а во-вторых, жизнь эта складывалась из серых однообразных будней.

— У военных самый низкий общий знаменатель, — говорила она. — А их жены вообще вульгарны до крайности. Квохчут, как куры на насесте. И ничего не умеют — разве что соблазнять.

Оуэн считал, что это немало — такое умение, но уважал мнение Филлис. Чтобы ее поддразнить и посмотреть, как она будет реагировать, он однажды заговорил о том, не стоит ли ему записаться на сверхурочную службу. Бледные щеки Филлис порозовели от волнения. Она хорошо изучила технологии мужа и знала, что говорить.

— Ты рассуждаешь как твой отец — ищешь безопасное место. Он считал, что самое надежное — это текстильные фабрики. Где они сейчас? Армия, конечно, надежное прибежище, но она существует лишь для того, чтобы защищать капитализм. Тебе что интересно? Если вычислительная техника действительно такое чудо, как ты говоришь, то она будет приносить такие доходы, какие не снились даже рокфеллерам. Не упускай свой шанс. Тем более что мы на мели.

Оуэн знал: Филлис права, права, как всегда, но его задело, что она упомянула их материальное положение, отнюдь не бедственное. Она хотела, чтобы он зарабатывал хорошие деньги, которые нужны не ей — детям. Она хотела бросить военный городок, казармы, служебное жилье и иметь собственную квартиру.

От беременностей Филлис немного располнела, шея ее разгладилась, ночные рубашки прямыми дорическими складками спадали с налитых молочных желез.

Знания, вынесенные из МТИ, и навыки работы с электронной техникой, накопленные в армии, позволили Оуэну оставить службу в комплексе «Ай-би-эм» на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке и обосноваться в «Американ Эйрлайнс», компании, которая обзавелась самой разветвленной в стране гражданской компьютерной сетью. Ее обслуживали двести инженеров и техников и тысяча агентов с настольными терминалами, подключенными к двум главным машинам «Ай-би-эм» — «7090», установленным на севере города Брайерклиф, штат Мэн. Одна машина работала постоянно, другая была запасной — на случай поломки.

Крошечная часть миллионов строк программного кода была творением Оуэна; делом его рук было то, что все эти инструкции И и ИИ и вилки ЕСЛИ… ТОГДА раскладывали номера рейсов, названия терминалов аэропортов, цены и места пассажиров по правильным электронным полочкам по всему континенту. Его врожденная шотландская расчетливость переросла в страсть к электронной экономии — к постоянному переформулированию, позволяющему обойти сложную процедуру или лишний цикл и сэкономить несколько секунд. Он чувствовал сокращение этих временных отрезков, пока экран его монитора, как утомленный боксер, отзывался на удары по клавиатуре.

В свободные вечерние часы, когда оба ребенка уже спят и в посудомоечной машине позвякивают тарелки, Филлис с интересом выслушивала рассказ Оуэна о том, что он делал днем, и давала иногда здравые советы, хотя математика в вычислительной технике, где электроника согласно заданному алгоритму безостановочно кружит в системе, словно слепая лошадь, вертящая мельничный жернов, была не ее сфера. Оуэн благодарно смотрел на нее влюбленными глазами.

Впервые увидев Филлис в коридорах МТИ, он еще не подозревал, что вместе с ней в его жизнь войдут кроватки и коляски, мокрые пеленки, банки с детским питанием и грязные нагрудники, ночи без сна. А если у ребенка жар, то и масса дополнительных обязанностей. Им было не до буржуазного комфорта, который во время второго президентства Эйзенхауэра подразумевал владение автомобилем с огромными крыльями на задних фонарях, внушительные холодильники пастельных тонов, ревущие, пожирающие энергию кондиционеры. В тягучих, заполненных мелкими заботами буднях редким способностям Филлис применения не находилось.

С шумной Восточной Пятьдесят пятой улицы между Лексингтон-авеню и Третьей улицей они переехали на Восточную Шестьдесят третью, где тоже сняли квартиру с двумя спальнями. Вскоре, однако, в соседний квартал прибыла бригада рабочих в касках. Застучали отбойные молотки, засвистел пар. Ремонт шел круглосуточно и продолжался несколько недель подряд, не давая спать. Филлис весь день бродила лунатиком, судорожно держа за руки обоих их малышей.

Потом она опять забеременела. Оуэн никак не мог понять, как это случилось. Он допоздна засиживался на службе, работая над важнейшим в его компании проектом, который в 1960 году получил название САБРЭ — как будто по известной марке «бьюика», но в действительности являющееся аббревиатурой: система автоматического бронирования ресурсов энергии. Система еще не была задействована, а другие пассажирские авиакомпании, в первую очередь «Дельта» и «Пан американ», уже подписали соответствующие контракты с «Ай-би-эм», так что банки и другие финансовые предприятия уверенно зашагали в компьютеризованное будущее. Даже среди небольших фирм появился конкурентный спрос на программы для электронно-вычислительных машин, позволяющих стократно ускорить любые расчеты. В 1960 году в США было около пяти тысяч ЭВМ, преимущественно в научных учреждениях и университетах. В противоположность слову «железка» — так называли машины и ее части — появилось новое понятие, что-то вроде «невесомой начинки», обозначающее программное обеспечение. У слова «жучок» возникло еще одно значение — ошибка в программе. Для исследовательских целей в «Ай-би-эм» разработали особый язык программирования — ФОРТРАН. Другой язык КОБОЛ-60 вошел в повседневную практику. Доступные по цене портативные компьютеры появятся лет через двадцать, но идея уже прочно засела в инженерных умах. Одним из таких умов был сотрудник «Ай-би-эм» Эд Мервин, работавший в гудящем, как пчелиный улей, здании корпорации на Мэдисон-авеню. Оуэн не раз встречался с ним за ленчем в принадлежащем «Ай-би-эм» кафетерии, где на всех четырех стенах красовались изображения невыразительного, как у каменного истукана, лица Томаса Уатсона, с 1914 года возглавлявшего корпорацию.