— Диана? Что я могу для вас сделать?

— Я хочу поговорить с вами о фотографиях, которые вы купили. В галерее «Клик», — добавила она, потому что он явно не понимал, о чем идет речь.

— Ах, да. Конечно. — Он улыбнулся. — Проходите, выпьем кофе.

— Нет, благодарю вас, мистер Форчун. Я заехала только для того, чтобы поблагодарить вас. Я польщена, что мои снимки будут висеть где-нибудь в этом сказочном доме. — Она достала из кармана чек. — И я хочу вернуть вам это.

С мгновение он удивленно разглядывал листок бумаги.

— Что это, Диана?

— Это ваш чек, сэр. Я знаю, что о сумме вы договорились с Джеффри, но не чувствую себя вправе принять от вас деньги. Я так благодарна за возможность снимать поместье и лошадей Скай! Надеюсь отдать всю коллекцию вашей семье, когда выставка кончится. В знак признательности. Пожалуйста, возьмите чек.

— Нет, — ответил он после секундного раздумья. — Я ценю ваш жест, Диана, и понимаю, почему вы его делаете. Но этот чек — справедливая плата за талант.

— В таком случае надеюсь, вы не будете возражать, если я от вашего имени внесу деньги в благотворительный фонд Детского Центра.

— Я не могу разрешить вам вносить деньги от моего имени, — поколебавшись, объяснил Нэш. — Это будет неправильно.

— Это, же ваш чек.

— Чек мой, — медленно проговорил он, — но деньги не мои. Деньги Макса.

От неожиданности сердце Дианы екнуло. Затем, остановившись на мгновение, забилось как сумасшедшее. Мозаика начала складываться.

— Вы купили снимки для Макса?

Несомненно, еще одна попытка надавить на нее. Интересно, когда он планировал использовать эту уловку? Когда она согласится на его не любовное предложение? Или он собирался сделать это завершающим аккордом, доказывающим его нежность?

Неисправимый манипулятор.

— Понимаю, — сказала она Нэшу. — Вы случайно не знаете, где я могу его найти?

Диана выскочила из дома, не помня себя. Она будто сошла с ума. Даже решила идти к конюшням по длинной извилистой дорожке. Ей надо остыть и добиться честного разговора с прямыми ответами.

Ей не пришлось вспоминать уроки матери, как хранить осанку. Внутренняя дрожь не отразилась на ее внешности. Она шла уверенно и целенаправленно. Она знала, чего хотела.

Диана только завернула за угол коридора, как Макс вышел из второго от конца стойла. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы закрыть за собой дверь. Большой ладонью он погладил морду кобылы из Кентукки. На нем были замшевая ковбойская куртка и надвинутая на брови шляпа. Сердце Дианы забилось с той же нежной отрешенностью, как и в первый раз. И тогда она тоже наблюдала, как он ласкает эту красивую лошадь.

Так всегда было, и так всегда будет.

— Привет, Макс.

Два простых слова. И в них вся боль. И любовь к нему. И знание, что ей этого всегда будет мало, если он не испытывает те же чувства.

Он поднял глаза. Лицо отсутствующее, без улыбки. Но Диана заметила, как под тенью широких полей шляпы вспыхнул зеленый огонь. Удивление? Да. И что-то еще.

— Диана? Что ты тут делаешь?

— Я приезжала вернуть чек Нэшу. Но он говорит, что деньги не его.

— Почему ты его возвращаешь? — спросил Макс.

— Я не могу принять деньги за эти фотографии. Они сделаны не для продажи.

— Ты хочешь забрать снимки себе?

Больше вопросов, чем правдивых прямых ответов, как она хотела. Но по крайней мере, он ничего не отрицает. А мог бы сказать, что не в курсе.

— Это зависит от…

— От чего?

— От причины, по которой ты купил их таким закулисным способом.

Он сощурился. Уж очень уничижительно охарактеризовала Диана его поступок. Она мысленно обругала себя. Лучше вести разговор спокойно и без обвинений.

— Я приехал в галерею и заинтересовался твоими снимками. А ты сказала, что я не могу их купить.

— Я сомневалась в твоих мотивах.

— Ты во многом сомневалась.

— Да, но, по-моему, у меня были основания. Твои подарки — явная попытка затащить меня в постель. Я решила, что твой интерес к моим снимкам во многом того же рода.

— Ты не веришь, что я могу просто захотеть иметь их.

— Почему ты захотел? — удивилась она. — Потому, что тебе понравились фото или потому что я их сделала?

— И то, и то, согласна? По крайней мере, это какая-то часть тебя, которую я могу увезти с собой… чтобы любить.

На последнем слове она вытаращила глаза, потом сощурилась.

— Любить?

Лицо Макса превратилось в маску скорби, казалось, каждая черточка выражала печаль.

— Да, я сказал «любить». Это то, что я предлагал тебе, когда просил поехать со мной в Австралию. Это то, что я…

— Ты не упомянул о любви, — прервала его Диана. Щеки покрылись лихорадочным румянцем. Лихорадка слышалась и в голосе. — Ты говорил о том, чего хочешь. А это не имеет ничего общего с любовью. Ты не любишь меня, Макс. И никогда не любил.

Такое обвинение совершенно лишило его терпения.

— Если я никогда не любил тебя, зачем же приехал за тобой тогда?

— Ты никогда не приезжал за мной, ни разу. Если не считать твои попытки переспать со мной. Это я искала…

— Я не имею в виду сейчас. А вот десять лет назад…

— О чем ты?

— Я прилетел в Нью-Йорк в день твоей свадьбы. Я был там, Диана.

— Не понимаю…

— Я приехал в Америку, чтобы разыскать тебя, уговорить вернуться ко мне. Я нашел адрес и помчался в Хемптонс.

Она медленно покачала головой, не веря.

— Ты был там… и ты ничего не сделал?

— Ты вошла в сад под руку с отцом, в белом платье. Что я мог сделать?

— Если ты любил меня, почему позволил мне выйти замуж за Дэвида?

— Потому что думал, будто ты хочешь этого.

Тишину конного двора нарушали только его слова, несущие боль открытия.

— Почему ты ничего не сказал? — спросила она.

— Что, по-твоему, я мог сказать? Поздравить?

— Ох, Макс. — Она подняла дрожавшую руку, в которой еще сжимала чек. Слезы брызнули из глаз. — Я не знала.

Слова, полные страдания, убитое выражение, неуверенный шаг ему навстречу… У Макса замерло сердце.

— Что ты не знала?

— Ты говорил, что однажды почти женился. Это была я, да? Ты приехал жениться на мне, хотя сам утверждал, что еще не готов для брака.

— Я хотел, чтобы в моей жизни была ты.