– Дочь матери-одиночки, полицейские не восприняли обращение всерьез – решили, что женщина не в своем уме. Считают, ее похитили примерно в то же время.

– Какого черта, Джон?

– Я связался с ней, ее зовут Честити Пейтон. Она хочет с нами поговорить.

– Конечно, хочет.

– Она живет в «Террасе Камелота».

– Ясно. Хочешь за мной заехать?

– Я внизу, на парковке.

– Ну разумеется. Дай мне минутку.

– И еще кое-что.

– А тридцать секунд, пока я спускаюсь, это не подождет?

– Нет. Я уже собирался уходить и пошел за ключами, но не смог вспомнить, где их оставил. И тут я говорю себе: «О, а я знаю, где они». Хочешь угадать, где они, по-моему, были?

– Я совершенно потерял нить разговора.

– Я был уверен, что мои ключи в шкафу, в кувшине. Я смутно помнил, что зачем-то их туда сунул. Трахакан пытался заставить меня его выпустить.

– Срань господня, вот это фортели. Нельзя тебе держать эту хрень дома, она к тебе в голову залезет.

– И что тогда мне с ней делать?

– Да уж, надо утвердить какой-нибудь протокол для такого. Для всего.

– В любом случае, я закопал кувшин на заднем дворе, посмотрим, прокатит ли.

Я повесил трубку и пошел вниз. Джон перехватил меня у подножия лестницы, схватил за руку и, протащив у фасада дома, затолкал в дилдомаркет.

– Какого…

– Там Тед Нолл подъехал.

Я обернулся и увидел, как на стоянку въезжает красная «Импала». Я предположил, что приехал он не за съедобным бельем. Мы ломанулись в заднюю часть магазина и спрятались за полками. Позади нас была огромная стена из силиконовых задниц в натуральную величину.

– Господи Иисусе, Джон, неужели он не мог подождать денек, прежде чем самосуд устраивать? Ему дома надо сидеть, с дочерью.

– А ты бы долго ждал?

Я оглянулся на задницы.

– Ну а это тогда на что?

– Дэйв, я даже не могу выразить словами, как на твое мировоззрение повлияло то, что ты вырос в этом городишке.

Тед вышел из машины под дождь и пошел вперед, выглядывая вход в квартиру на втором этаже. Не похоже, что он нас заметил.

– А что делать, если он к вам поднимется? Там же Эми наверху, – сказал Джон.

– Да, нужно что-то придумать.

– Как насчет того, чтобы выйти и просто сказать правду?

– Мы даже не знаем, в чем она состоит, – возразил я. – Пропал еще один ребенок, а значит, Тед уже наткнулся на видеозапись с чьего-то мобильника, на которой я измываюсь над маленькой…

Мимо прошел продавец, и Джон громко сказал:

– ДА, ДЭВИД, Я ТОЖЕ СЧИТАЮ, ЧТО СТОИТ ВЫСТЕЛИТЬ ПОЛ РЕЗИНОВЫМИ ЗАДНИЦАМИ.

Пиликнула входная дверь, и вошел Тед. Магазин был крошечным, и прятаться было нелепо. Он посмотрел прямо на нас и подошел ближе.

– Почему бы нам не выйти наружу?

– Мне и здесь хорошо, – сказал я.

– Как хотите.

– И хорошенько подумайте, что вы намерены делать. О том, правда ли вы этого так хотите.

– Вы теперь и мысли читаете? Видите ли, я без работы не сидел. Весь день собирал информацию, читал о тебе. Об этом городе.

– Хотите совет, Тед? Уезжайте. Вас здесь ничего не держит.

– Жизни меня учить вздумали?

– Подумайте, Тед. Происходит именно то, о чем мы предупреждали вас с самого начала. Нам пудрят мозг. Вот и все. Они выставляют меня виновным в преступлении – именно такая херня Их и веселит.

– Угу. Знаете, я присмотрелся внимательно к своей сигнализации – не мог смириться с тем, что ее никто не выключал, что камеры просто в какой-то момент перестали работать. Даже позвонил в «Литтлтон», компанию, у которой я ее купил, и они сказали, что с их стороны никаких проблем, всё в шоколаде. Но потом я поговорил с детективом, который был у меня сегодня утром, и он без обиняков выложил, что ваша девушка работает в колл-центре «Литтлтона». Очень интересно, что вы никогда об этом не упоминали.

Ну спасибо вам, детектив.

– Вы, наверное, издеваетесь. Думаете, я заставил Эми отключить вам сигнализацию? Она не смогла бы этого сделать, даже если бы хотела. – Насколько я знаю. – Она даже не знала о Мэгги, пока я ей не сказал. Но мне вас не переубедить, так? Вы здесь не за правдой, а ради мести.

– Я здесь потому, что хочу взглянуть вам в глаза. Знаете, когда крутые парни в фильмах выходят на тропу войны, у них всегда есть то, чего никогда не бывает в реальной жизни – уверенность. Бэтмен стоит на крыше и видит, как на улице внизу кого-то грабят, обязательно у него на глазах. Очень удобно: не нужно бороться с сомнениями или корить себя за, что по ошибке причинил вред невинному человеку. Нет, я не стану ничего делать, пока не получу доказательства. Но я их получу, так или иначе. И очень скоро.

– И что тогда? Убьете меня, отправитесь в тюрьму, и ваша малышка останется без отца? – Я протиснулся мимо него и вышел через переднюю дверь. Он пошел следом. – Говорю вам, Тед, – уезжайте. Собирайте вещи и бегите – сегодня же вечером. Ради вашего же блага. И ради блага вашей маленькой дочери. И Лоретты.

Тед схватил меня за плечо и развернул к себе. Он впился в меня взглядом и спросил:

– Это угроза?

Джон

В небе сверкнула молния, и на лицах обоих отразилась ярость. Джон на секунду поверил, что один из них – Дэйв или Тед – живым домой не вернется.

– Тед, просто успокойтесь, – сказал он.

– Не суй в это дело свой огромный хер, Джон. Это касается только нас двоих.

Дэйв стряхнул руку Теда. Сузил глаза, как и всегда, когда чувствовал разгоравшуюся внутри ярость. Он словно пытался удержать пляшущие в глазах искры пламени, чтобы не испепелить все взглядом, как циклоп.

– Вы пережили травму, мистер Нолл, – процедил Дэйв сквозь зубы. – Ваш разум замутнен. И, поверьте, новая травма это не исправит. Я не хочу с вами драться, но, если этого хотите вы, я к вашим услугам. – Дэйв стянул через голову рубашку, обнажив торс, которым гордился бы плохо выбритый медведь. – Поглядите. Видите этот шрам на груди? Он от пули. Видите шрам на плече? Это от ножа – я сам себя порезал. Шрам на щеке? Я даже не смогу объяснить вам его происхождение так, чтобы вы поверили. И у меня есть еще с полдюжины, но их я не смогу показать вам на людях. Меня резали, жгли, жевали, били электрошокером. Так что да, если вы хотите драки, я к вашим услугам. Мне не победить: вы матерый солдат, а я мясной бурдюк, который перегоняет пиво в мочу и депрессию. Но вот что я вам скажу: никто из тех, с кем я хоть раз дрался, никогда не возвращался за реваншем.