– А это пейте утром и вечером перед едой, у вас может начаться гастрит в скором времени, а мы его опередим. И про вашу Ксюшу (Васю, Дашу, тетку с Воркуты и так далее) более не думайте. Все образумится уже в ближайшем феврале (декабре, завтра, через год).

И человек ошарашено брал настойку или холщевый мешочек и, расшаркиваясь в благодарности, пятясь до самой двери в поклонах, удалялся. Пришел ведь он узнать, например, увольняться ли ему с работы или перетерпеть на старом месте до лучших времен, а узнавал ответ на самое сокровенное, о чем думаешь подсознательно, но услышав ответ, понимаешь, что это главный вопрос жизни. И на него получен ответ. И так повторялось с каждым посетителем. Запомнилась одна женщина за сорок, у нее постоянно болело горло, и она пришла к Василисе Андревне больше как к народному лекарю или даже к соседке по деревне. Взять отвар для полоскания горла.

– ВасьАндревна, не могу тебя все дома застать, вот пошла в лес – дай, думаю, заскачу, травы для полоскания выпрошу… Ромашка или что еще есть? Опять осень и опять бесконечно больное горло. Ваши травы всегда помогают.

– Пока пользуешься – помогают, да? Это значит не помогают, соседушка. Помогают, когда выпил – и больше не вспомнил.

Бабуля и женщина посмеялись, но Василиса Андревна, стоя за баром, что-то все же стала насыпать в мешочек, а потом взяла этот мешочек и со всего размаху швырнула в женщину. Та опешила. Да что уж говорить, я сама опешила. Но вместо хоть какого-то вскрика – тишина, через приоткрытую раму доносился шум шуршащего леса. Василиса Андревна же вальяжно подошла к стеллажу, достала какую-то склянку и со всей дури опять швырнула женщине в ноги. Склянка разлетелась, казалось, по всей избе. Я, естественно, вскрикнула от неожиданности и, не успев оправиться от звенящей посуды, смотрела на пол, пытаясь понять, где содержимое этой ёмкости. Женщине явно дискомфортно, но она даже попыталась выдавить из себя извиняющуюся улыбку. И тут Василиса Андревна берет прихватками ковш с конфорки – и выплескивает содержимое в ноги женщины. И воздух в помещении взрывается криком. Она начинает визжать что-то нечленораздельное, потом уже в ее речи можно выделить какие-то конкретные слова, в основном ругательные. Когда они наконец-то закончились, женщина, будто сбросив маску вечно извиняющегося существа, начинает орать конкретные претензии. И это на самом деле было так странно наблюдать со стороны. Претензии не относились к моей бабушке или хотя бы к Маре. Они были направлены в сторону ее соседей, потом – в сторону ее тетки, и, наконец, в сторону мужа. Продолжалось это, наверно, минут 20 или даже 30. Покраснев до самых корней волос, несколько раз потеряв голос, откашлявшись и в изнеможении сев на пол, она замолчала, закрыв лицо руками.

Мы погрузились в тишину.

– Ну как? Полегчало?

Бабуля озадаченно присела рядом с женщиной на одно колено. Женщина покивала головой, не отрывая рук от лица.

– Горло больше не першит?

Она помотала головой в ответ.

– Ну и хорошо.

Она, наконец, оторвала руки от лица и просияла. Вспотевшая, румяная и счастливая.

– Спасибо, Василиса Андревна.

– Да не за что. Но в следующий раз, хочешь покричать – иди в лес, или поле какое найди. Или вот тут через пару километров холм есть, знаешь же? Забирайся туда и хотя бы просто покричи. Полегчает и, знаешь, от горла хорошо помогает… Не жди, когда у меня время освободится, – время зря теряешь. Здесь ты сама себе помочь сможешь. Она похлопала ее по плечу, и они, держась друг за друга, поднялись с пола.

– Так травку никакую не надо что ли больше?

– Так дала же – вон валяется на полу, помогла она уже тебе. А от простуды обычной у тебя самой есть, полный шкаф.

Женщина поблагодарила бабулю и пошла к выходу.

– И, соседушка, скажи уже своему мужу, что тебе нравится, а что нет. Все наладится, честное слово.

– Скажу.

И улыбающаяся женщина скрылась за дверью.

Пробыли мы в этой избе в тот день до позднего вечера. Потом собрались и пошли домой темным лесом. В этот день было очень много пришедших со своими историями и бедами. У кого-то – маленькие, но огромные в масштабах их собственных вселенных, у кого-то – большие даже в бабушкином мире. Все получили ответ. Я, наблюдая весь день за сменой историй и жизней, не проронила ни одного слова. Во мне родилось столько эмоций и, не найдя выход в словесной форме, они шатали мое физическое тело, разрывая меня изнутри. Но говорить не было ни сил, ни как будто потребности. Да и о чем? Неудивительно, что в тот день я написала эти короткие три предложения, не имея сил даже спросить, кто такая эта баба Нюра и почему я у нее должна прибираться.

Вспомнив весь свой первый день «погружения», я улыбнулась. Да мне часто и сейчас не хочется говорить к концу дня. Хочется остаться в тишине, в полной мере ощутив все эмоции, которые в данный момент присутствуют во мне. Даже если это негативные эмоции. Да и особо не с кем обсуждать здесь что-либо: бабуля всегда занята, у нее посетители, либо она что-то читает, что отложить нельзя, либо молится. Бывают дни, когда я даже не пересекаюсь с ней. А Мара немая. Нет, я наконец-то чувствую, что она не немая вовсе, а вроде как дала обет. Ну и у нее, похоже, скверный характер, даже не представляю о чем с ней можно говорить и на какие вопросы она бы соизволила мне ответить.

За окном уже стемнело. Чего еще ожидать от осеннего заката – исчезает сразу, как только ты на 20 минут пропадешь в забытье. Я допила остатки холодного чая и перевернула несколько страничек своей записной книжки.

«4 день погружения:

Приборка в доме деда Ануфрия. Что за имена в этой деревне?

Спросить у бабули, для чего все это?»

Помню, в этот день я была уже в бешенстве от бабы Нюры. Старухе было под девяносто. И, придя к ней на третий день своего нахождения в деревне, я помню, планировала увидеть глаза, полные благодарности за помощь по дому. Но ей было все равно, и она даже поворчала, что я пришла поздно. На часах было семь утра, и меня трясло от столь раннего подъема. Я помню, обрадовалась, что дом имеет всего лишь одну большую общую комнату. И чердак. В общем, намеревалась разобраться со всем до обеда. И вот был третий день генеральной уборки в доме бабы Нюры, а на очереди уже шаркал ногами дед Ануфрий, мешаясь мне своими комментариями, что я дохлая и его поленницу сложить не смогу. Запала помогать старшим у меня уже не было совсем. И, самое главное, я не понимала, для чего это нужно, а ответить на мой вопрос никто не мог. И вот, выручив себе полчаса на обед, я побежала домой в надежде застать бабулю. На мой отчаянный вопрос «Зачем все это?» она усмехнулась, пододвинула ко мне поближе салат из квашенной капусты.

– Новый засол, для пробы рецепта. С Марой поколдавали пару недель назад…

Мне не хотелось капусты.

– Василиса, ты же не должна задавать вопросов. Просто делай. Сейчас нужна чистка пространства вокруг тебя. Это прописные истины – надеюсь, хотя бы об этом ты знаешь, имея в анамнезе свою причастность к ведающим…