* * *

Спустя примерно неделю после нашего театрального вечера Лорд позвонил мне в офис.

— Поедем в субботу на Аскот? А потом в мое имение?

Я в жизни не была на скачках и согласилась не раздумывая. Вдобавок меня терзало любопытство насчет «поместья». Лорда, отшельника по природе, трудно было представить хозяином бескрайних угодий и громадного замка с целым штатом слуг. Скорее всего, он просто сострил, потешаясь над моими великими ожиданиями, ведь я и впрямь в душе надеялась, что он окажется владельцем грандиозного, но приходящего в упадок от недостатка средств имения.

— Ах да, и вот еще что. Не опаздывай, радость моя, — добавил Лорд. — Мы не должны пропустить ни ленч, ни первый заезд.

Инструкции его были по-военному точны. Я обещала успеть на поезд в десять тридцать.

Любовник пришел ко мне в пятницу, как всегда, остался на ночь, и наутро мы, как всегда, занялись любовью. Вот только в ту субботу он, ломая традиции, без передышки продолжил. Не сразу, но я извернулась так, чтобы взглянуть на его часы. И ахнула:

— Пятнадцать минут до отхода поезда!

Любовник осыпал меня поцелуями, и хотя целовался он бесподобно, его настырность меня здорово разозлила.

— Я тебя сам отвезу, — пообещал он.

И отвез. Мой Любовник сам отвез меня к Лорду, чтобы я провела день среди людей, которых не знала, наблюдая за скачками, о правилах которых не имела представления. Но стыдно мне не было. Скажу больше, я хохотала от души, мчась по дорожке к распахнутой двери беленого коттеджа Лорда, — «имение», конечно, оказалось шуткой. Лорд обитал в очаровательном загородном домике с розовым вьюном в саду и клюшками для поло в прихожей.

На Аскоте Лорд был гостем арабского шейха, обладателя собственной ложи и туфель ручной работы от Джона Лобба. В разговоре шейх сообщил, что бегает в Гайд-парке, я радостно ответила, что бегаю там же. Лорд помрачнел, позже объяснив мне, что дружеское внимание со стороны женщин шейх имеет обыкновение толковать не совсем верно. А я-то всего лишь проявила вежливость по отношению к этой пародии на правителя времен короля Эдуарда и была счастлива избавиться от общества капризного до мозга костей восточного принца.

Прогуливаясь по Аскоту, Лорд время от времени представлял меня своим друзьям. Все до единого звались Лорд Такой-то или Леди Такая-то, а изъяснялись до того шаблонно, что тоже смахивали на ходячие карикатуры. Одна Леди Такая-то, отворотив от меня лицо, терновыми ягодками-глазками уколола Лорда, как это может сделать только любовница. Тот подмигнул ей, но более ничем себя не выдал. Однако я отметила, что меня он представлял полностью — имя, фамилия, — а своих настоящих друзей величал лишь по именам в сочетании с титулом. Позже я догадалась, что тем самым Лорд давал понять аристократам, чтобы не принимали меня всерьез. Аскот, как и все в мире Лорда, представлял собой один сплошной «этикет» — по сути, просто-напросто способ удержать каждого, от конюха до герцога, на отведенном ему месте.

Мы с Лордом уехали, не дожидаясь последнего заезда, и я была рада вернуться в его безыскусный домик. Мой благородный друг достал из холодильника бутылку шампанского, наполнил два бокала и предложил остаться на ужин. Услышав мое «да», восторженно хлопнул в ладоши и заявил, что «запустит джакузи».

Тем вечером мы наслаждались ледяным шампанским, пляшущими на коже горячими пузырьками джакузи и ароматом вьющихся роз, что белели в лунном свете. Ежась от ночной прохлады, мы вытирали друг друга грубыми полотенцами и заворачивались в длинные банные халаты, видавшие лучшие дни. И, облачившись в обтрепанный халат, я почувствовала себя счастливой впервые за весь этот день, впервые за много-много дней.

— Моя подмога оставила рыбный пирог! — крикнул Лорд из гостиной, где он занимался столом и куда лился свет из открытого на кухне холодильника — пустого, если не считать двух бутылок шампанского и пирога с щедрым слоем картофеля сверху.

«Подмога» — полагаю, приходящая прислуга — испекла пирог на противне из нержавейки, что напомнило мне о пансионном периоде моей жизни. Я отварила немного горошка, и в качестве завершающего штриха школьной темы мы разыскали кетчуп. Все остальное тем вечером было очень даже взрослым.

За ужином при свечах Лорд расспрашивал меня о браке с Учителем и моей жизни на острове. Он сам учился в пансионе и, по его словам, живо представлял мысли обо мне мальчишек:

— С воспитательницей девятнадцати лет от роду не очень-то заснешь.

— Я была всего лишь женой их педагога, да и то недолго. Под конец вообще болталась без дела.

— Тем больше загадки. В глазах мальчишек, живущих вдали от дома, женщина полна тайн.

Лорд помолчал, весь во власти воспоминаний.

— Останься, — вдруг сказал он, глядя мне в лицо.

Я отвела глаза, чтобы не поддаться искушению его неподвижного, пронзительно синего взгляда — и посмотрела на часы. Время близилось к одиннадцати, но я не собиралась оставаться: меня ждали Любовник и работа.

— На помощь! Ну можно ли дважды за день опоздать на поезд?! Вы меня отвезете?

— Как скажешь, радость моя.

Я ринулась наверх и спешно натянула свою одежду, в сравнении с халатом вдруг показавшуюся пошлой. Когда Лорд домчал меня до станции, поезд уже отошел, но Лорд и не подумал сдаться.

— Передайте, чтобы на следующей станции поезд дождался мою подругу! — крикнул он одинокому дежурному на платформе.

На бешеной скорости мы пролетели пять миль до следующей станции, и я с изумлением увидела лондонский поезд. Ожидающий меня.

* * *

Если с каждой встречей я чувствовала себя все свободнее с моим благородным другом, то в постели с Любовником становилось все сложнее. Только потому, что Любовник стал моим возлюбленным, я решила, что люблю его, но его вечное присутствие в моей квартире начинало меня раздражать. Наши отношения своей предсказуемостью все больше напоминали брак, с разницей лишь в фантастическом сексе. Мне бы испытывать благодарность, но уж очень свеж был мой развод, чтобы я увидела в этих отношениях милость Божью.

Во мне обострялась борьба между частью, влюбленной в Любовника, и той, что тянулась к Лорду. Я не знала чувств Лорда ко мне, как не знала и своих чувств к Лорду, и порожденная этой раздвоенностью драма уже входила в привычку. Однако была еще одна часть меня, которой просто очень хотелось домой. Сильнее, чем я готова была признать, я мечтала оказаться в маминых объятиях и услышать от нее, что моя жизнь не обречена на неизвестность, что настанет конец смутным временам. Увы, рассчитывать на мамино благословение вряд ли приходилось, а потому я врала самой себе, что мне оно не требуется, — и сломя голову неслась по жизни. Все дни я проводила либо на работе, либо в обществе напористого Любовника или загадочного Лорда, ни на секунду не останавливаясь, чтобы обдумать, какую паутину я плету.

И вот однажды утром, когда я мчалась в офис после ночи с Любовником, вся в мыслях о Лорде, я споткнулась на тротуаре. С изумлением обнаружив, что ткнулась носом в асфальт, я не сразу осознала произошедшее. Лишь через несколько мгновений до меня дошло, что я больше никуда не бегу. Я не спеша, с удовольствием изучала мозаику из жвачки, раздавленной подошвами, и неизвестно, как долго любовалась бы этими узорами, если бы не прохожий в полосатом костюме и выглядывающим из-под банданы хвостиком. Парень помог мне подняться и растворился в утренней толпе.