Скулы Нестеренко немного побелели. Еще бы, предложение геройски умереть – это такая честь! Но в лице он никак не изменился.

– Я догадливый, товарищ полковник.

– Отлично, – кивнул Юдин. – Украинская группировка на плацдарме от Рудного до блокпоста попала в критическое положение. Наступать вдоль линии соприкосновения сил ЛНР и ДНР – самоубийство. Все планировалось не так. Они собирались дождаться подхода основных резервов, нанести удары в трех направлениях – на Любавино, Шутово, Ветрово – и только после этого, когда за спиной надежные тылы, победно рваться на восток. Но сейчас мы их заперли артиллерией вот в этом месте. – Карандаш вонзился в точку на карте чуть западнее блокпоста. – Дальнейший подвод резервов теперь исключен. Мы их просто не пустим. А задумают отступать – не выпустим. Во всяком случае, нанесем такой урон, что это будет не организованное отступление, а паническое бегство. Кто-то, конечно, вырвется, но немногие.

– Котел закрылся, товарищ полковник?

– Хотелось бы верить, что да, но на самом деле нет, – как-то невнятно выразился командующий. – Пока на двадцать пятом километре хозяйничают укропы и работает их КПП, мы не можем считать, что горловина котла перекрыта. Даже под массированным огнем часть войск уйдет. Наша задача – взять этот пост и удержать, если укропы захотят его отбить. Перекрыть проезд, пространство вокруг дороги. Хорошо бы это дело заминировать…

– Извините, перебью, Александр Сергеевич, – встрепенулся Удалов. – По нашим сведениям, на блокпост завезли несколько ящиков противотанковых мин, но их пока не ставили, боятся, что будут подрываться свои.

– Отлично, – проговорил полковник. – Теперь ты понял задачу, капитан? Ночью, окольными путями, через Ветрово, желательно по частям, выводишь своих орлов на рубеж. Уж извини, но твоя штурмовая рота – единственное подразделение в нашем войске, способное решить подобную задачу. Машины оставить в Ветрово, выдвигаться на объект в пешем порядке. Это приказ, капитан. На месте отобьешь украинскую технику. Ликвидировать выносной пост с «зушкой», взять все, что укропы понастроили на двадцать пятом километре, закрепиться и держаться. Как только ты доложишь о захвате поста, мы начинаем массированный артобстрел Рудного и Новокольского и переходим в наступление. Вот тогда и будет настоящий котел.

Олег молчал. Мысли его лихорадочно метались.

– Бомбить этот пост сейчас бессмысленно, – добавил полковник. – Слишком серьезно там укрепились укропы. Но если ты запросишь огневую поддержку, то ради бога, почему нет? В случае необходимости тебя поддержит танковая рота капитана Фомина. Сколько человек у тебя, капитан? Потери в последнее время были? Каков состав, вооружение?

– Потери были, товарищ полковник. Трое погибших – Чижов, Кучеренко и Горгулин. Ранены Тихонов и Парасевич. Но на данный момент подразделение полностью укомплектовано. Заместитель командира роты старший лейтенант Вербин. Два взвода по двадцать одному человеку в каждом. АК-74, боевые, световые и сигнальные гранаты. Командиры взводов – лейтенанты Максимов и Федорчук. Огневой взвод прапорщика Белоконя – восемнадцать человек. Семь гранатометов РПГ-7, три АГС-17. Отделение управления и обеспечения – шесть человек. Общее количество вместе с офицерами – шестьдесят восемь человек.

– Маловато, – сказал полковник и поморщился.

– Главное – не количество, Александр Сергеевич, – робко напомнил Удалов.

– И оно тоже. – Командующий вздохнул. – Ладно, капитан, возможно, больше и не нужно, не будем создавать толпу. Не числом, так умением, как говорил один небезызвестный полководец. Ты понимаешь, какая ответственность ложится на твои плечи?

Нестеренко не просто понимал. Не так легко осознавать, что ты умрешь в тридцать с небольшим «мальчишеских» лет и вся твоя рота ляжет костьми на двадцать пятом километре.

– Я все понял, товарищ полковник. Разрешите выполнять? – Голос Олега предательски дрогнул, во рту стало сухо и горячо, как в финской бане.

– Выполняйте, капитан. Выступаете в сумерках.

Олег кивнул, вышел и прикрыл за собой скрипучую дверь.

Несколько мгновений в комнате для совещаний стояла напряженная тишина. Потом капитан Удалов скорбно вздохнул.

– Теряем лучших, – пробормотал, потупив взор, начштаба Брылин.

Отказников не было.

В середине дня Нестеренко выстроил подразделение в коридоре полуразрушенной конторы автомастерских, доходчиво описал задачу и перспективы:

– Лукавить не буду, бойцы. Задача невероятно сложная, перспективы, сами понимаете, никакие. Возможно, мы возьмем блокпост и продержимся там какое-то время. В общем, я вас предупредил. Приказывать в этой ситуации не могу, каждый решает сам. Если кто-то откажется, не будет ни санкций, ни обструкций, ни трибунала. Я прекрасно понимаю, что жизнь дается только раз и все вы добровольцы. Кто не хочет идти на задание, может выйти из строя и заниматься своими делами.

Никто не вышел. Качнулся было ополченец Борисов, коренастый, лопоухий уроженец Краснодона, прерывисто вздохнул, зажмурился и остался в строю. Небрежно ухмыльнулся старший лейтенант Вербин. Лейтенант Максимов нервно поглаживал макушку. Командир второго взвода Федорчук оставался спокойным, как и всегда.

Немного напрягся сержант Алексей Раймер, командир первого отделения у Максимова, бывший десантник и «айтишник» из Новосибирска. Он еще в ноябре оставил свою фирму заместителю и подался добровольцем на Донбасс. Любил пошучивать: «Уж лучше я здесь экономический кризис пересижу. У вас спокойнее».

Улыбался рослый Пашка Владыкин, командир второго отделения. Он бросил работу на шахте «Комсомолец Донбасса» ради зашиты своей земли.

Помалкивали три испанца – Дюран, Ортега и Флорес. Они внимательно слушали, что им шептал Кармона, единственный из всей команды понимающий по-русски. Молодой Ортега что-то тихо пробормотал, но тоже не вышел из строя, кусал губы, цокал языком.

– Чего это он?.. – поинтересовался Олег у Кармоны, встав напротив Ортеги.

Тот пожал плечами.

– Паникует, – пояснил Мишка Фендик, стоящий слева, шмыгнул носом и не забыл вытереть пальцем ноздрю.

– Сам-то не паникуешь?

– А чего мне паниковать? – Мишка пожал плечами. – Перепишу имущество на кота. Там добра-то…

Олег улыбнулся.

– Шучу, товарищ капитан. – Мишка немного смутился. – Но реально не паникую. Вы же знаете, я заговоренный, меня не убьют, умру в нежном возрасте, годков так в восемьдесят. Пусть другие нервничают.

– Счастливчик. – Читайло вздохнул. – Мне бы такую уверенность.

– Ты в порядке, Тынис? – Олег прошел чуть дальше и начал критично созерцать белого как мел эстонца.

Тот выпучил глаза, яростно закивал, потом вспомнил то, что должен был сказать:

– Я Гуннар, командир.