Я широко распахнутыми глазами смотрела на мужчину. Нет, от Влада можно было ожидать всего. Но от Прохора… Реми ведь не хладнокровный делец. Он — другой!

— Если холостые патроны, то почему у тебя дырка в бронежилете? — прошептала я, цепляясь за последние логические мысли. Кажется, меня вот-вот впервые в жизни накроет истерика.

— Возможно, Влад стрелял не из своего, — осторожно проговорил Прохор. — Но ты не волнуйся, Руслана. Все ведь обошлось.

— Реми! — заорала я на весь салон автомобиля.

И тут меня накрыло. Боже, ну почему этот невыносимый тип — такой кретин?! Зачем он так глупо подставился?!

Руки и ноги казались ватными. Прохор крепче прижал мою голову к своему плечу. Он что-то говорил, шептал своим низким, красивым голосом, обволакивал, зачаровывал и лишал воли.

Я лишь всхлипывала и цеплялась за его рубашку своими пальцами. Завтра я непременно выскажу все, что думаю о нем, о его плане, о его сговоре с моим отцом. Все это завтра. А сегодня…

— Хочу домой, — пропищала я, не надеясь на то, что Реми меня услышит.

— Домой пока нельзя, — шептал любимый голос, — Пару дней пересидим в надежном месте. А там разберемся.

Я не стала возражать. Вокруг меня творился хаос. А я устала быть сильной. Сейчас мне хотелось почувствовать себя под защитой сильного мужчины. Ощутить себя нужной, той, о ком заботятся вопреки всему.

Любимой.

***

— И что же потребовал мой шеф в ответ на такую щедрость? — усмехнулась я, глядя на Прохора.

Мужчина, как и всегда не стесняясь, принялся раздеваться, как только охрана проводила нас до дверей особняка, принадлежавшего Львовскому, а мы отыскали гостевую спальню.

Я знала, что этот дом был построен таким образом, что в подвале имелся укрепленный бункер, провиант и запасные выходы. Словом, если вдруг Влад выжил и пошел бы на нас войной, мы оказались бы к ней готовы.

— Честный рассказ обо всем, что творится здесь в его отсутствие, — скривился Реми, стягивая расстегнутый еще в машине бронежилет, а следом и белоснежную майку.

Я обошла Прохора, встала между ним и зеркалом и опустила взгляд на широкую грудь.

Завтра. Обо всех серьезных вещах, о том, почему мне не стоит привыкать к Прохору, а также о причинах нашего фиктивного брака я подумаю завтра. А сейчас…

Я провела кончиками пальцев по лиловому пятну. Прохор поморщился. Вздрогнул.

— Лед нужно приложить. И снимок не помешал бы, мало ли — что-то серьезнее ушиба, — прошептала я.

— Поцелуй меня, Руся, — хрипло попросил Прохор. — Говорят, помогает.

Я нервно рассмеялась. Дурачок! Ну, какой же он у меня дурак! Ни капли серьезности в такой момент.

Но я не могла отказать в этой просьбе. Провела ладонями по обжигающей коже, избегая касаться там, где пуля оставила след даже через защитный жилет.

Прогнала тревожные и ненужные мысли: «А что, если бы…».

Просто заставила себя думать о другом. О том, что мое тело тает от умелых ласк и прикосновений. О том, что даже на расстоянии я зависима от Реми. О том, что мне хочется приблизить дату фиктивного брака. А еще о том, что часто в мыслях я опускаю определение «фиктивный», и Реми становится просто женихом, а фиктивная свадьба — самой настоящей.

Шагнула ближе. Потянулась губами к широкой груди. Крепкие руки тут же обхватили мой затылок, длинные пальцы зарылись в волосы.

Реми молчал, задержал дыхание, обжигал меня взглядом. А я принялась покрывать короткими, нежными поцелуями его тело. Оно сводило меня с ума. Превращало мой мозг в ванильный зефир. А жажда, которая разливалась по моему телу, требовала сиюминутного удовлетворения.

Я хотела его. Именно его, моего красавчика-блондина Реми. Его улыбку. Его жадные руки. Его обжигающее дыхание.

— Полегче, Русенька, — хрипло пробормотал Проша, когда я скользнула руками к пряжке его ремня. — У меня нервы не железные. А ты такая… Такая беззащитная и красивая…

В ответ я молча расстегнула пряжку ремня, а следом — и молнию.

***

Глава 23

Возбужденная плоть натягивала ткань белья. И я накрыла ее своей ладонью. У меня совершенно не было опыта в подобных делах. Все, что я умела — показал мне Прохор. Но в моих мыслях мгновенно выстроился четкий план действий. Оставалось побороть собственное смущение. И перебраться в сторону кровати. Но как же она была далеко! Несколько метров казались просто непреодолимым расстоянием.

— Черт, Русенька! — выдохнул Реми, подхватил меня под бедра и устроил на письменном столе, стремительно смахнув перед этим все, что там было: декоративные рамки с фотографиями, книги, наши мобильные телефоны. — Все, конечно, супер. Но сейчас я хочу быть в тебе. Так что, терпи!

Я судорожно выдохнула. Терпеть? Вот ведь елки-палки!

Реми не церемонился, когда стаскивал с меня одежду. Не нежничал, когда его рот прижался к моей груди, затянутой в черное кружевное белье. Не предупреждал, когда требовательные пальцы бесцеремонно и стремительно нырнули под мои трусики.

— Какая же ты охренительно прекрасная! — шептал он, жадно втягивая горошины сосков в рот, одновременно окунув пальцы в мое жгучее возбуждение.

Я вскрикнула от щемящего удовольствия. Было сладко. Больно. Прекрасно.

Проша шумно выдохнул, растягивая и лаская меня своими волшебными пальцами. Его голос завораживал. Его дыхание обжигало.

— Маленькая моя! — бормотал он. — Я сейчас спущу в штаны, если не перестанешь!

Я поняла, что ладонь так и не убрала с мужской каменной плоти. Мои пальцы двигались в такт срывающемуся дыханию, сжимали, поглаживали через ткань белья.

И я, неожиданно для себя, перестала стесняться своих чувств и своих желаний. Меня окрылял хриплый шепот и опаляющее кожу дыхание. А еще ласковые пальцы, которые возносили меня к небесам. Мне хотелось сделать для Прохора то же, заставить его забыть собственное имя, дышать только мной.

— Нам нужно в кровать, Реми! — захныкала я, неистово скользя приоткрытым ртом по широкому плечу, оставляя жадные поцелуи-укусы на обжигающей коже.

Прохор подхватил меня, впился поцелуем в мой рот, властно хозяйничая языком и выпивая стон недовольства, ведь я лишилась столь желанной и откровенной ласки, которую дарили мне бесстыжие и ловкие пальцы.

Покрывало приятно холодило разгоряченную кожу. Но я притянула Прохора к себе, а потом заставила улечься на спину.