– Ну если бы ты не наорала на нее, – ухмыльнулся он, – тогда ничего бы не случилось. Не так ли?

Наступает неловкая пауза. Мне хочется, чтобы Эмма сказала, что ей просто не верится. Да как он смеет спихнуть всю вину на меня? Да что угодно сказала, чтобы я почувствовала себя не такой виноватой.

– И что же ты ответила? – спрашивает она наконец.

Я схватила со столика его чашку кофе.

– О-о, нервная дрожь, сейчас пролью кофе на белую овечью шкуру.

– Кэти, не надо, – умоляюще проговорил он, – поставь чашку.

Я поставила, потому что сама купила этот коврик и любила его. Но вместо этого схватила его часы.

– По-моему, сейчас чрезвычайная ситуация, правда, Сэмми? Пожалуй, я дерну за…

Сэм не стал даже смотреть. Он встал, выпрямил свое атлетическое тело.

– Давай, дергай, и сама будешь платить чертов штраф. Все, я опаздываю на тренировку. – И он выбежал из комнаты.

Я положила часы. Из меня словно выпустили воздух. Еще неделю назад я была так счастлива, и все у меня шло нормально. Успешное шоу. Я услышала, что Сэм вернулся, и у меня полегчало на сердце. Сейчас он извинится и скажет, что был идиотом.

Он остановился в дверях и оперся рукой о стену.

– Ты все сказала, теперь моя очередь.

– Что? – настороженно отозвалась я.

– Ты никогда не говорила мне про Изабель, и вот теперь, вдруг, – он поднял брови, – я должен переживать за нее? Кэти, я не знал, что она убегает, когда обидится. Я вообще ничего не знаю про нее до сих пор. Я не чувствую себя комфортно рядом с ней, потому что ты не позволяешь мне чувствовать себя комфортно.

Я сидела и молча слушала.

– Ты думала, что я брошу все из-за нее, ну из-за такой вот, как она? – сказал он. – Это твоя головная боль, Кэти. Если бы ты не стыдилась ее и рассказала о ней раньше…

Тут я увидела, что позади него стоит Беллс в пижаме и футбольных бутсах. Я грозно нахмурилась и поджала губы, но…

– Если бы ты не стыдилась так своей сестры, – продолжал он, ничего не замечая, – все могло бы сложиться более приемлемо. Да, она не такая, как все, ну и что с того? Я тут пару дней назад ехал в метро, и напротив меня сидела женщина и лаяла, как собака. Вокруг нас много таких, она не уникальна.

Беллс взглянула на меня, и я спрятала лицо в ладонях. Она ушла. Сэм оглянулся и наконец-то сообразил, что говорил все это не только мне.

– Я не мог ничего сделать, когда ты позвонила, потому что я собирался на совещание. Да, я виноват, что не позвонил тебе позже, и я прошу прощения. Но не надо сваливать всю вину на меня. Ты лучше внимательно посмотри на себя, Кэти, – сказал он напоследок и громко хлопнул дверью.

Я лежала на кровати, уставившись в потолок. Беллс поставила Стиви Уандера. Вероятно, Стиви Уандер оказался единственной константой, которая осталась в ее мире в этот момент.

Вчерашняя нежность, доверие друг к другу – все это было разбито в пух и прах одним ударом. Меня застигло врасплох осознание того, как я огорчена. Теперь Беллс подумает, что она для меня никто, и я не могла этого допустить. Боже, о боже, как все ужасно!

В трубке повисает тишина. Я начинаю нервничать. Пожалуйста, Эмма, скажи мне, что Сэм кругом не прав, мысленно молюсь я. Но все же в глубине души знаю, что он во многом прав. Надо было давным-давно рассказать ему про Беллс. О чем я только думала? Хорошо еще, что Эмма не напоминает мне о своих увещеваниях, ведь она говорила мне то же самое.

– Как там Беллс? Все в порядке? – спрашивает она. – Хочешь, я поговорю с ней? Ее астма больше не повторялась?

– Спасибо, Эмма. По-моему, она чувствует себя нормально, но она какая-то притихшая, – признаюсь я. – Господи, я в самом деле натворила дел. Когда мама с папой вернутся, я не смогу сказать, что Беллс прекрасно провела время в Лондоне.

– Еще не поздно, – замечает Эмма.

– Что же ты не сказала мне – «Я тебе говорила»?

– Да, да, надо было сказать, но я не стала. Сегодня я не очень загружена, – продолжает она, словно обдумывая только что пришедшую в голову мысль, – так что могу подменить тебя в бутике, а вы сходите куда-нибудь с Беллс. Проветритесь обе.

– Точно? Ты вправду не против?

– Нет, я свободна. Джонни пусть поскучает и послушает дома записи. Купи ей что-нибудь. Проведите время с пользой.

– Ой, с удовольствием. Я купила бы ей что-нибудь к твоей свадьбе.

– Прекрасная мысль. Хотя я сама пока еще без платья, – добавляет она.

– Спасибо тебе, Эмс, – благодарю я, уже обдумывая, чем мы займемся и как мне загладить свою вину перед сестрой.

– Как тебе вот это? – спрашиваю я, держа в руках бледно-зеленую юбку и шелковый жакет с вышивкой. Я гляжу на бирку от юбки. Размер 12. Мне придется укоротить ее на целых пять дюймов.

– Мне нравится. – Почти не глядя, она берет у меня жакет и юбку и плетется к примерочным кабинам. – Не заходи, – предупреждает она, задергивая занавеску.

Я слышу, как она топает ногами в больших черных ботинках DM (Dr. Martens). Своим лиловым башмачкам она дала сегодня отдых. Я поворачиваюсь, чтобы извиниться перед продавщицей. Та ничего не отвечает, лишь отводит взгляд. Зачем я извинялась? И за что, вообще-то, я извинялась? Я слегка отодвигаю занавеску.

– Пожалуйста, можно мне войти? – прошу я. – Пожалуйста.

– Ладно, Кэти.

Я сажусь на табурет в углу кабинки.

– Тебе помочь?

– Нет, я сама справлюсь. Я сама умею одеваться.

– Я знаю, извини. Что это за забавная вещица у тебя в руке? – интересуюсь я, пытаясь сломать лед.

Она пожимает плечами.

– Ладно тебе! Покажи!

– Пожми мне руку, – просит она. Я вкладываю свою руку в ее; что-то с громким жужжанием начинает вибрировать возле моей ладони. Я взвизгиваю и отдергиваю руку.

– Что это? – прошу я, смеясь. – Сделай так еще раз!

Беллс смеется вместе со мной впервые за это утро. В автобусе она молчала, даже не говорила «привет» другим пассажирам. Мне даже захотелось, чтобы она спросила у мужчины в тюрбане, сколько ему лет.

– Скажи, чью руку ты хотела бы пожать? – спрашиваю я и добавляю: – Кроме Бекхэма и Стиви Уандера.

– Тони Блэра, – отвечает она, качнувшись вперед. – Голосуйте за тори.

– Ты не смогла бы так сказать при мистере Блэре, – смеюсь я.

– Голосуйте за лейбористов, – поправляется она и выставляет перед собой оба больших пальца.

– А я бы пожала руку принцу Уильяму, – сообщаю я, завороженно глядя, как Беллс раздевается. Стиль моей сестры – то, что называют «стиль бохо» или «стиль бомжиха». Она снимает джинсовую куртку, покрытую футбольными значками и стикерами. Под ней ярко-красная майка Оксфордского университета.