Существует множество описаний ада, но ни одно из них не является удовлетворительным. Если не вдаваться в детали, то все они подразделяются на несколько категорий. Первая: ад, где очень печально и тоскливо, а обитатели испытывают глубочайшие сожаления по поводу содеянного на том, по отношению к месту их нынешнего нахождения, свете. Это ад меланхолика. Вторая категория ад, где грешники, странным образом вновь обретя живую, то есть чувствующую боль плоть, подвергаются неисчислимым и жесточайшим мучениям. Их морят голодом, замораживают, окунают в ледяную, в кипящую воду (и прочие жидкости), режут, распиливают, освежевывают, калечат, жарят, сжигают и проч. Это ад садиста. Третья категория, впервые предложенная одним скандинавским автором, проведшим в молодости несколько лет на моей первой родине, а затем – уже долго и до самой смерти – на моей второй: ад как бы ничем не отличается от жизни. То есть после смерти грешники не понимают, что они умерли, продолжая делать то, что привыкли: пьяницы – пить, развратники – развратничать, убийцы – убивать, воры – воровать и так далее. Постороннему наблюдателю – если он исхитрится, вслед за нашим скандинавом, посетить такой ад, – сразу ясно, где он оказался: хотя все здесь повторяет жизнь, но скорее как пародия, как фарс, как жалкая декадентская копия. Жизнь, но в никогда не прекращающемся упадке. От грешников исходит зловоние, они одеты в лохмотья, тела их покрывают язвы, их жилища – руины. Но сами они этого не видят и не понимают. Получается, что назвать ад адом могут только посторонние; они дают определение, превращая посмертную жизнь грешников уже в настоящий ад – ад осознания, что находишься в аду. Сартр, предположивший, что «ад – это другие», такого поворота явно не предполагал, но, сам того не желая, попал в точку. На данном этапе рассуждения согласимся: ад – это другие.

Перед нами три основные разновидности ада, классифицированные исходя из типа страданий, испытываемых грешниками. Муки психологические, замаскированные под этические. Муки физические. Муки незнания, ошибочного представления о мире вокруг и о себе в этом мире. Ад Чехова. Ад де Сада. Ад солипсиста. Каждая из данных разновидностей соответствует определенному представлению о мире – божественном и профанном – и о человеке в отношении к этому миру; каждая из данных разновидностей является местом наказания человека за его неверное отношение к миру и к себе в отношении к миру. До этого момента логика создателей ада почти безупречна. Но дальнейшее рассуждение сталкивается с неразрешимыми, на наш взгляд, проблемами.

Их две. Первая – субъект адовых мук. Вторая – временная их протяженность. Попробуем чуть подробнее обозначить данные проблемы.

Учитывая, что наличие ада предполагается большинством религий, бывших и существующих в нашем мире, нетрудно догадаться о множестве несовпадений по поводу того, кто именно испытывает муки божественного возмездия за неправедное поведение при жизни. Обычно в качестве субъекта адовых страданий называется «душа». Нематериальная субстанция данного субъекта вроде бы исключает возможность существования второй разновидности ада; тем не менее и христианство, и ислам, и многие другие религиозные системы питают особую склонность именно к этому варианту. Души замораживают, сжигают, кипятят, а в некоторых особенно энтузиастических вариантах заставляют пить загадочную «гнойную воду». Десадовская серийность, исчислимость и последовательность этих простодушно-изуверских пыток могла бы побудить нас по-иному взглянуть на историю изобретения конвейера; но сейчас все-таки сосредоточим наше внимание на другом. Во-первых, люди, сочинившие эту категорию ада, наверняка были не чужды подобного рода манипуляциям – но с человеческим телом. Они явно знали толк и в поджаривании, и в расчленении, и в сдирании кожи. Это многое говорит об истоках и истории мировых религий и о том, какого рода люди облекали священные предания в слова. Во-вторых, даже если не вдаваться в теологические вопросы, очевидно, что муки второй категории ада есть не что иное, как антиреклама греха и искушения в грех впасть, не имеющая под собой никаких иных оснований. Ад физических мучений – средство, причем исключительно эффективное, поддержания дисциплины и порядка среди широких слоев населения. Описания неисчислимых жестокостей поражает не весьма хорошо развитое воображение, так как апеллирует к непосредственному телесному опыту человека. Каждый из нас хотя бы один раз в жизни порезался, обжегся, замерз или серьезно хворал. Вторая разновидность ада – это развернутая и в тысячи раз более масштабная проекция телесных страданий, претерпеваемых каждым из нас на этом свете. Огонь, на котором поджаривают грешников, разожжен на земле, а не в подземном царстве.

В сущности, то же самое можно сказать и о первой категории ада – аде печальных сожалений по поводу невозможности сделать все по-другому, отмотать пленку, вернуть ситуацию морального выбора, чтобы в этот раз не ошибиться. История, конечно же, чисто житейская; однако, в отличие от более примитивных, животных, по сути, реакций на физическую боль, здесь в дело вступает психология. Чтобы сожалеть, нужно обладать определенным воображением, иначе не представить себе того, что могло бы произойти, выбери мы правильный путь. Воображение есть продукт определенного уровня знаний и культуры; соответственно, первая разновидность ада вряд ли столь же народна, как вторая. Более того, она носит отчетливо персональный характер – это я сожалею о своем выборе, о своей жизни, а не мы. Мы варимся в котле десадовского ада. Наконец, создатели этого варианта посмертного наказания грешников исходят из того, что психологические страдания сильнее физических – мысль тонкая, небесспорная, я даже сказал бы, рискованная. Не каждый грешник с ней согласится; были и есть десятки, если не сотни тысяч злодеев, при жизни не испытывавших (и не испытывающих) никаких сожалений и моральных метаний по поводу содеянного. Кто поручится, что они, попав в ад первой категории, начнут вдруг рассуждать и чувствовать по-иному? Может быть, им там даже понравится: место тихое, можно отдохнуть от злодейской жизни и даже поразмышлять о высоком. Наверняка музыка играет, красивая и печальная. Эмбиент. Но, так или иначе, данная разновидность ада не предполагает, что грешник в аду обладает телом. Мучается или не мучается угрызениями совести, а также сожалениями об упущенной праведности душа. Опять-таки оставим в стороне теологические споры о составе души и ее отношении к телу, согласившись в одном: с точки зрения большинства религий, душа не есть тело, а тело не есть душа. Да, у души есть определенная оболочка, которую можно было бы назвать «телом», в некоторых случаях тел у каждого из нас становится довольно много, у них своя иерархия, у каждого свое предназначение и роль. Но все же, вооружившись бритвой еще одного теолога, Оккама, мы вполне можем совершить решительный акт редукции, сведя многообразие промежуточных форм между душой и телом к дуальной системе. Остается, конечно, вопрос о природе эмоций: есть ли они функция «души», Ψυχή – тогда они относятся к «психологии», либо они результат функционирования «психики», что ближе к функциям «тела». Так или иначе, за пределами некоторых – пусть и невероятно влиятельных – культур первая категория ада особого расположения не получила. Пасти народы таким бичом сложновато.