пришлось вылезать на мороз, чтобы расчистить хоть немного двор.

Снег падал пушистыми хлопьями и уже забор был укрыт под толстым одеялом, а зима, насмехаясь, всё сыпала и сыпала снежинками.

И вскоре уже из окна остался маленький просвет для обзора улицы.

—Занесёт, ой, занесёт, — причитала Малаша.

—Иван, пойдём, покидаем снежок, — предложила Оливия. — Откидаем немного.

Выйдя во двор, она осмотрела двор, который они недавно чистили с сыном, но он опять был завален снегом.

—Траншея. Сколько снега, сколько снега! Уже некуда кидать, — промолвила Оливия, поглядывая на снежные сугробы вокруг дома.

Порадоваться бы такой снежной зиме, но если снег ещё денька два не перестанет падать, то кто их откапывать будет?

Взяв лопаты, они стали откидывать снег с чищеной территории. Дойдя до калитки, остановились, потому что упёрлись в сугроб высотой почти метр.

Вытянув шею, Оливия посмотрела по сторонам: на заснеженном пространстве крыши домов смотрелись, как шляпки грибов.

У соседей было видно, что Архип тоже воюет со снегом: комья снега летели в разные стороны.

Знали, что каждый чистит свой двор и должен быть хотя бы какой–нибудь простор, но картина слилась в одно искрящее полотно.

— Иван, давай попробуем прорубить окно в Европу! — рассмеялась она, стараясь подхватить верхний пласт снега, который сразу же упал на неё, обсыпая холодным потоком.

И они начали пласт за пластом продвигаться вперёд, но вскоре оставили затею: им оставалось только рыть подземные, нет — снежные ходы.

Уставшие и раскрасневшиеся от мороза, они наполнили комнату ароматом свежего морозного воздуха.

К счастью, наверное, услышав стенания людей, снег перестал падать, давая передышку до следующего снегопада.

Снег стал опадать, и все вышли на расчистку дороги, которая напоминала расходящиеся разветвления окопов.

Только мужики смогли ориентироваться сверху и откапывать проход к тем домам, где люди не смогли сами расчистить территорию.

Архип, похожий на снежного человека, прокопав к ним проход, с улыбкой спросил:

— Вы тут как? А то Дарья расстраивается, что занесло вас. А вы молодцы: двор чистили от снега. Пойду, а то ещё откапывать дворы помочь надо.

Правда, в дальнейшем зима больше не подбрасывала такой обильный подарочек!

И постепенно под воздействием солнца, которое ярко светило и постепенно разогревалось, снег стал таять.

И зима постепенно уступала свои права сестрице Весне, а значит, скоро распустят свои листочки деревья, купаясь в тёплых лучах. Сойдёт снег с полей, и придёт время для людей.

Весенние работы будут набирать обороты, заставляя всех проснуться от зимнего отдыха.

Будут вспахивать поля, огороды, и благодатная земля с благоговением примет семена, по–матерински обласкает их и выпустит на волю, радуя людей новым урожаем.

Когда зазеленели листья на деревьях, радуя взгляд, и прогрелась немного земля, тихо ушла Малаша, не проснувшись утром.

Последнее время она лежала, женщине было уже трудно ходить по дому, только сидеть ещё могла на кровати, посматривая в окошко.

Оливия прибила к стенке кровати вожжи и помогала ей садиться, подкладывая подушки под спину.

А меняя постель и бельё, ей приходилось перекатывать Малашу с одного бока на другой.

—Ты у нас ванька–встанька! Есть такая игрушка. На бок уложишь её, а она в первоначальное положение встаёт. Как ни старайся — всё равно встанет. И ты встанешь, — подбадривала девушка её, понимая, что уже счёт жизни идёт на дни.

— Не встать мне, Оливия! Ты, если что, замуж иди. Приживётесь друг к другу. Одной тяжело тебе будет. Я хоть и не была крепкой опорой….

—Что ты! Я без тебя не смогла бы. Это ты мне опорой была. Ты для меня стала родным человеком, — говорила девушка, глотая слёзы и пряча глаза от неё.

Поглядывая на Малашу, она знала, что ей по меркам этого мира жить и жить. Здесь люди живут триста лет, только болезни или мор могли укоротить жизнь.

А у Малаши жизнь была не из лёгких. Третья из девяти детей бедной семьи, она с детства несла груз забот о своих братьях и сёстрах.

Вечно недоедала: еды не хватало на всю семью. Ей было шестнадцать лет, когда Малашу заприметил её будущий муж.

Стало жалко ему девушку, которой от силы можно было дать двенадцать лет.

В ту пору ему было двести лет. Он скорее взял себе помощницу для дома, чем жену.

Дети у него давно выросли, а сам он был вдовцом. Пять лет она жила возле мужчины, не разделяя с ним постель.

За это время поправилась, похорошела и сама уже пришла к нему. Поэтому у них и был только один сын, как дар Триединого за их доброту друг к другу.

Здоровьем Малаша не отличалась — сказались её голодные детские годы, и даже дальнейшая сытая жизнь не смогла ей укрепить здоровье.

Стало пусто в доме после ухода Малаши. Некому было поддержать и утешить её.

И девушка как–то сразу стала ощущать груз, который с ней та делила.

А за этим несчастьем пришла и другая беда. Пропала их кормилица.

Иван отвел, как обычно, её утром на выпас, а вечером не оказалось коровы на месте.

Искали и вечером, и весь следующий день, но так и не нашли.

Прошёл почти месяц, а тоска и пустота не покинула этот дом, будто кто сглазил их семью.

Поглядывая на притихших детей, которые ужинали, Оливия чётко осознала, что они остались одни.

И понимала, что череда событий приведет её к какому–нибудь результату.

Только вот к какому? Ей было понятно. Что ей придется выйти замуж без любви — без мужика ей не потянуть этот дом.

Раньше хоть Малаша снимала нагрузку домашних дел, а она с детьми занималась хозяйством.

Взваливать на восьмилетнего Ивана всю работу ей не хотелось — девушка и так видела, что он старается, но до его полноценного вклада в мужскую работу было далеко.

Он многому научился у Архипа, но привлекать того ей стало стыдно. А то уже Татьяна смотрит подозрительно на неё. Не хватало, чтобы и она ревновала.

И так слухи шли по деревне, а посудачить кумушкам было от чего. Один к девушке только хотел посвататься, так потом ходил с разбитым лицом. Тимофей дал понять, что ему не стоит подходить к ней.

Одни судачили, что полюбовница она ему, вот и отваживает всех женихов от неё.

Другие защищали: говорили, что никто не видел его у неё и некогда Оливии бегать на свидания — дом и дети на ней, да ещё лежащая старуха.

Как всегда, разделились мнения, но