деревьев так и норовили ударить его по лицу, но он только отклонялся от них, ощущая их лёгкое прикосновение.

Тяжёлые тучи наползали на голубое небо, обещая дождь, но он упрямо шёл вперёд, не думая об укрытии.

После той ночи никто не видел Тимофея, — в деревню он не вернулся.

И поиски его ничего не дали, хотя вся деревня приняла участие в его розыске. Фроська так и осталась — и не женой, и не вдовой.

15

А в это время тихо поскрипывала телега, увозя с собой Оливию с детьми, которые мирно спали, заботливо укрытые рогожкой.

Лошадь брела по дороге, управляемая умелым возницей, который знал направление в этом лесу, поворачивая с одной лесной тропы на другую.

Как ему удавалось не сбиться с пути в такой темноте, — только он знал.

Иногда возница оглядывался и посматривал на свой груз, который уже не всхлипывал и не плакал, а тихо посапывал, укаченный дорогой.

Он опустил голову на грудь, прислонившись спиной на передний брус, и прикрыл глаза.

Ему тоже не мешало немного отдохнуть и обдумать сложившуюся ситуацию, в которую он сам себя впутал.

Он понимал всю тяжесть возникших проблем и такого трудного выбора Оливии.

И всё же надеялся, что она справится и со стремительным побегом, и с потерей родного дома, и с неопределённым будущим.

Эта девушка не стала же задавать лишних вопросов, не стала охать и метаться, а быстро собралась и, самое важное, — полностью доверилась ему и приняла помощь.

Даже не зная, как его зовут? Не зная, кто он? И не зная, почему он ей помогает?

Что это было с её стороны? Безрассудство? Или вера в честных людей?

У неё даже не возникло мысли, что он может навредить им: завезти в глушь леса, откуда им не выбраться; обобрать и убить, пока спят — да хоть что угодно можно сделать с ними.

Разве она сможет противостоять вооружённому мужчине?

А она полностью доверилась ему: пошла за ним с детьми, не задумываясь, и сейчас они безмятежно спят, уверенные в его благородстве.

Доверие…. Доверие — непозволительная роскошь: в это время, когда даже самый близкий человек может предать и ударить в спину.

Потому что настали тёмные времена: грабежи, заговоры, бунты, которые вспыхивали во всех уголках княжеств.

И если бы они немного задержались в доме, то погибли бы все: слишком ретиво выполнил приказ преданный слуга. Он поджог дом со всех сторон, и не было бы возможности выйти даже через окна.

И он не сомневался, что предварительно тот закрыл все ставни, обрекая всех на гибель.

И кто бы мог подумать, что за всем этим стоит брат Великого князя, который замыслил чёрное дело.

«Только хитер слишком: нет прямых улик против него: если бы найти те документы, а они, как сквозь землю, провалились», — он глубоко вздохнул и погрузился в раздумья.

Была надежда на Оливию, что припрятала их, но он сам обыскивал её дом и не нашёл ни денег, ни бумаг.

Чёрт с этими деньгами! Его интересовали бумаги, которые она обязательно прочитала бы: грамотной оказалась, а может, уже сожгла их от греха подальше?

Он откинул эту мысль, надеясь на благоразумие девушки, что если бы она познакомилась с записями, то обязательно отдала бы стражникам.

Он, длительное время, незаметно наблюдая за Оливией, проникся к ней уважением.

Если рассуждать, что он вообще знает об Оливии?

То, что она приехала к сестре после смерти родителей, а тут только сироты остались, которых не бросила, а взяла под своё крыло, что они стали родными и даже называют её мамой.

Всегда улыбчивая, с соседями в хороших отношениях, и любовь нашла, правда, неудачно у неё всё сложилось — не предвидела злых дел от завистливой соперницы.

А это опять говорит о доверии к людям и об открытости души, у которой нет ненависти и зла на других.

Не понимает, что всем душу раскрывать не стоит, иначе кто–нибудь туда плюнет в неё или воспользуется этим в своих интересах.

«И даже своим близким людям до конца душу не стоит раскрывать», — с горечью подумал он.

А её спокойствие при встрече с разбойником: Оливия же не кричала, не паниковала и не стала звать стражу, а просто отвернулась и спокойно продолжила рассматривать товар, будто и не знает их.

«Чувство самосохранение у неё тоже присутствует»,— он даже улыбнулся, вспоминая эту картину.

И только случайно услышанный разговор двух бандитов о расправе над ней подтолкнул его на необдуманный шаг.

И он на свой страх и риск отважился спасти Оливию в последнюю минуту. Почему эта женщина нашла отклик в его душе? Почему он решил помочь ей?

Мужчина сам не смог ответить на свой вопрос.

Сначала поиск бумаг — была надежда, что они у неё, и надеялся их выторговать, а затем просто не захотел, чтобы молодая девушка попала в жернова разборок.

«Этих бумаг у неё нет, и она, по–видимому, их не видела. Так чего он испугался? Или всё же решил, что Оливия запрятала их хорошо и в любой момент может помешать ему? А пожар и её гибель решит его проблему? Или просто захотел убрать очередного свидетеля? И чую я, что что–то назревает», — от этой шальной мысли он даже открыл глаза и сон улетучился.

Он вздохнул полной грудью прохладный воздух и оглянулся. Поправив рогожку и укрыв их, задумчиво посмотрел вперёд.

И возникал вопрос: что теперь делать? Спасение было спонтанным, даже не было никакого плана, и сейчас он раздумывал, куда её отвезти, где её никто не узнает и не будет искать.

Для всех она погибла в пожаре вместе с детьми, и это усыпит бдительность разбойников. Впрочем, какие она разбойники — предатели.

А ему необходимо как можно быстрее решить эту проблему.

«Отвезу в город, а там они сами устроятся. Нет у меня времени с ними возиться», — подумал он, принимая решение.

На небосводе медленно плыл серебристый диск луны, освещая лесную дорогу, тихо шелестели листья на ветках, раздавался негромкий стук лошадиных копыт, и было слышно редкое уханье совы.

Притихшая земля была безлюдна, тени в ночи стали необычными, а виднеющаяся до горизонта местность будто не должна быть видимой.

И весь мир затих, словно ко всему прикоснулись крылья королевы сновидения. Ночь вступила в свои права, давая всему живущему отдых и хороших снов.

Оливия не знала всех мыслей своего спасителя: она