– Итак, – подвел итог командир 4-го дивизиона, – все варианты исчерпаны. Нам остается только возвращаться домой.

– Проведите нас обходным путем, – приказал я лейтенанту.

Пересекая лес по диагонали, мы отыскали путь, которым пришли сюда.

– Здесь проходит проводная связь к новому наблюдательному пункту, – сказал Цейтлер. – И я слышу артиллерийский огонь. По телефонному проводу я смогу выйти к наблюдательному пункту.

– Смотрите не попадите в руки к русским!

– Ну, я все же не новичок!

Мы добрались до огневой позиции. Оба орудия время от времени стреляли, выбрасывая на врага содержимое своих стволов. Справа и слева от них были установлены готовые к открытию огня станковые пулеметы. Здесь все было в полном порядке. Мы направились дальше к полевому телефону, где нас ждал наш вездеход. Там мы встретили майора Нобиса. Еще издалека было слышно, как он кричал:

– Связь с господином генералом!

Увидев нас, он объяснил свои действия:

– Слава богу, что вы здесь. Мы уже собирались докладывать о вас как о пропавших без вести.

С этими словами он подошел к полевому телефонному аппарату. Я слушал его доклад, стоя рядом.

– Здесь майор Нобис. Господин генерал, я вынужден оставить Оплепен. Я был здесь наверху вместе с двумя майорами артиллерии. Мы участвовали в таком бою, который мне редко когда удавалось пережить. Батальон понес тяжелые потери. Я даже думал, что нам отсюда не удастся выбраться, поскольку русские отрезали нам обратный путь. Но к нам подошла по собственной инициативе одна рота, и я пробился назад вместе с ней и остатком батальона. У меня прострелен в двух местах мундир.

– Вы эвакуировали раненых? – спросил генерал.

– К сожалению, нет, нам пришлось их оставить.

– Печально. А где сейчас батальон?

– Вместе с горноартиллерийским взводом, на позиции сбора. Я отдал приказ всем подразделениям следовать туда. Оттуда я поведу всех на основную линию обороны.

– Нам придется отойти назад со всей линией обороны. Я сейчас же выезжаю к вам. Ожидайте меня на вашем КП.

Нобис положил телефонную трубку.

– Хайн, в вашем вездеходе найдется что-нибудь выпить? – спросил я.

– Само собой разумеется. Для подобных случаев я держу свой особый резерв. – С этими словами он протянул мне фляжку с содержимым желтого цвета. – Яичный ликер из водки, по нашему семейному рецепту, собственное производство. Сейчас найду где-нибудь четыре кружки.

– Пять, вы должны отведать собственного напитка.

– Так точно, господин майор.

Несмотря на вкуснейший ликер, настроение у всех нас было подавленное.

– Это означает конец нашей экспедиции на перевал Тубы, – задумчиво протянул мой коллега из 4-го дивизиона.

– И в первый раз мы не смогли спасти раненых, – сказал Людвиг.

Только военный корреспондент не мог сдержать своей радости по поводу того, что ему удалось спасти свою шкуру, что мне приходилось уже ранее наблюдать при других обстоятельствах. После каждого глотка он не уставал повторять:

– Подумать только, что мы сделали сегодня для наших солдат!

– Так оставайтесь у нас, – наконец предложил я ему, – тогда вам еще не раз выпадет случай сделать нечто подобное.

Согласия почему-то не последовало.

В течение наступившей ночи мы оторвались от неприятеля и отошли подальше от гор. Егеря быстро возвели на холмистом предгорье целый ряд полевых укреплений. Артиллерийские батареи заняли позиции, расположенные далеко друг от друга, в долине Пшиша. За многочисленными группами деревьев и кустарников мы нашли укрытия от наблюдения со стороны противника. Разумеется, существовали и открытые пространства, сквозь которые хорошо просматривались горы, в особенности Оплепен. Поэтому мы расположили батареи так далеко друг от друга, чтобы врагу невозможно было достать их минометным огнем. Русские лишь следовали за нами на значительном расстоянии и не выказывали никаких намерений атаковать. Так что вся боевая активность обеих сторон ограничилась время от времени беспокоящим огнем артиллерии. Тылы наших частей располагались в Майкопе, где также находились и службы снабжения. Туда же мы со времени начала боевых действий в горах и отправили все, что сковывало нашу мобильность: тракторы и привезенные из Пскова повозки, которые поначалу использовали для облегчения вьючных животных. Теперь мы обходились тем, что могли перевозить только на вьючных седлах и переносить в собственных рюкзаках. Это было только самое необходимое, да еще продукты и боеприпасы на пару дней. Поэтому каждый раз мы со страстным желанием ожидали появление грузовика со снабжением. Причем не столько потому, что он доставлял положенный рацион и боеприпасы, сколько потому, что там же были и товары, которые можно было приобрести за наличный расчет, но прежде всего – почта. Чтобы необходимым образом организовать снабжение из Майкопа и сопровождать обоз, я отправил туда в командировку обер-лейтенанта Лампарта. Теперь он лично прибыл вместе со всем необходимым и приветствовал нас, как всегда улыбаясь:

– Я слышал от наших раненых, которые прибывают в Майкоп, что здесь предстоит довольно жаркое дело. Поэтому я и решил вернуться, чтобы поработать вместе с моими товарищами. Да и захватил сюда все, что было под руками.

И он состроил лицо Деда Мороза, который вот-вот развяжет мешок перед хорошими, послушными детьми.

– И что же это такое? Давай уж, хвастайся!

– Свежие помидоры, фрукты, шоколад, табак, сигареты, водка и отличный ликер – короче, все, что мне удалось достать в нашем военторге или свободно купить на рынке. Мы со снабженцами на этот раз решили отказаться от нашей квоты на товары в военторге. Господин майор не должен больше бесплатно командировать к снабженцам фронтовых солдат.

– Отлично придумано, – ответил я. – За это вы, несомненно, заслужили тыловой крест Pour-le-mérite[16] (так мы называли Крест за боевые заслуги I класса).

– Вы один из самых больших альтруистов, которых я знаю, – заметил на это Нитман.

– Мне думается, – сказал Лампарт, – дивизия здесь задержится ненадолго. Что-то уже приходит в движение. Во время поездки из Майкопа я все время натыкался на войска на марше. Двигались куда-то в северо-западном направлении. Я предполагаю, вскоре объединенные силы двинутся на Туапсе.

– Наконец-то! Это уже давно следовало сделать.

Был чудесный радостный вечер. Рано утром Лампарт опять уехал по своим делам. Вскоре после этого у нас раздался телефонный звонок из Майкопа. Ефрейтор из финансового отдела сообщил мне, что господин начальник финансового отдела (старший казначей) внезапно встал и покинул свое место. Он вышел из своей квартиры в рубашке и кальсонах, а после этого бесследно исчез. Уже несколько дней он производил впечатление несколько неадекватного человека. Мы уже стали подозревать самое худшее, когда под вечер снова позвонил все тот же ефрейтор: