не помнит этого. Да и не должен… Он вообще мне ничем не обязан, и я знаю об этом.

Я расслабился. Мне даже самому легче стало от ее слов. На самом деле, это давало исчерпывающе ответы. Я бы даже сказал, что снова вспомнил о чем-то, но даже образов не было. Такое же дежавю, как и раньше, но без картинки в голове. Такая же интуитивная ситуация. Неуловимая. Эфемерная.

Забыв о своем намерении, я снова сделался твердым и непокорным.

— Ты никогда не узнаешь, если не попробуешь. — В ответ лишь молчание. — Саш, ты должна…

— Не должна! Черт, зачем я тебе вообще это рассказала. Ты думаешь, я понятия не имею, какого ты мнения о нас? Я чувствую твой страх. Я вижу его на твоем лице! Почему? Я пережила то же самое. Страх будущего. Страх перед природой, которая владеет нами, а мы ей — нет. Но ты хотя бы можешь попробовать. Злишься — капает дождь. Радуешься — сияет солнце. Боишься — дует ветер. Да я все на свете бы отдала за такие умения, а ты тут стоишь и нос воротишь!

А вот это задело: — Так… возьми его. Устрани. Посмотрим, какой лут выпадешь.

Кажется, я смог ее вразумить.

— Прости… я… я наговорила…

— Да не надо извиняться. Сама знаешь, что это слова на ветер. — Я всеми силами старался не сердиться на обиженную жизнью девочку. Вся нижняя губа была искусана до крови. — Ты уже рискнула нарушить правила Вселенной. Ты не понаслышке знаешь, что все желания не стоят ни гроша. Мне… досадно слышать от тебя такое.

Та, ожидаемо, снова завелась. Так и думал, что ее легко перебросить из крайности в крайность: — Пристыдить меня вздумал?

— Да. Ты ведь этого от меня хочешь?

Она побледнела: — Парень, ты серьезно считаешь, что мне действительно от тебя что-то нужно?

— Всем ведь что-то нужно, да? А от меня тем более. Вы все меня боитесь, потому выглядите не лучше, чем я. Еще бы, я же вон какой уникум! Много чего могу и еще много чему научусь. Каково, а?

Похоже, я смог раскачать ее, даже таким гнусным методом.

— Какой же ты бедный ребенок… Да я богаче тебя во сто раз, даже будучи с пустым кошельком и минимум умений, понимаешь?

— Да кто кого пристыдить тут пытается? А? Богатая? Так возьми и докажи это. Утри мне нос, да так, чтобы теперь я перед тобой извинялся.

Опустив голову, она тихо защебетала: — Ты думаешь, я не понимаю, что ты делаешь? Зачем тебе это? Вот зачем?…

— Потому что… потому что… у меня, кроме тебя, больше никого нет. — Спокойно сказал я, проговаривая каждый слог. Да, пусть так. Выразил свои чувства, как смог. За этот месяц, что мы провели вместе, она стала для меня не чужим человеком и больше, чем напарником. В ней было мало физической силы, но в ее груди билось золотое сердце. Я так чувствовал. Вся эта показная вредность, озлобленность, агрессия — не более чем маска. Защитная реакция, не позволяющая ранить себя.

— Никого кроме меня? Да ты… беден, парень.

Я хмыкнул, улыбнувшись уголком рта: — После магазина, у меня и правда больше ни гроша за душой.

Та сделала серию глубоких вдохов и молча развернулась. Оказывается, брать людей «на слабо» не так-то сложно. Я этот прием взял из одного старого фильма. Стоило попробовать.

Далее мне бы пришлось оборвать повествование, потому что я только и делал, что выполнял квесты, да дубасил чучело до изнеможения. Впрочем, уточню, что «неживой соперник» перестал быть для меня полезным. С этого дня я сражался только с товарищами.

О дальнейшем развитии отношений Саши и Игоря мне мало что известно, лишь мельком застал их за бурным обсуждением какой-то темы. Возможно, мне показалось, или я просто не хочу в это углубляться, но… оба плакали. Смею предположить, что они наконец-то открылись друг другу, как два ранимых существа, видевшие всякое. Я хочу так думать. Когда-то же им должно повезти в этой жизни?

К вечеру они уже шли рука об руку.

***

Сославшись на плохое самочувствие, я отпросился с занятий у Полины. Таким образом, у меня получилось двухчасовое окно. Нужно было спешить. Да и она сама не расстроилась от такого исхода. Принялась изучать в библиотеке какие-то книги.

Быстрым шагом мне удалось преодолеть почти два километра. Я шел, надеясь интуитивно разыскать ту безлюдную дорогу, где на нас напали.

Правда, спокойно на душе не было. Это был отчаянный шаг.

Я… устал.

Устал врать самому себе, что все в порядке.

«Честен сам с собой» — ох, кому я вру?

Не могу сказать, что последние дни я хорошо спал. Учебники не читались. Фильмы не смотрелись. Я все больше и больше уделял времени бесплодным раздумьям. Это пожирало меня изнутри. Моя безымянность никак не сказывалась. Я так привык к ней, что даже перестал задумываться: существует ли для меня вообще какое-либо имя?

Часы превратились в многочисленные минуты, а те в свою очередь, в секунды. Неопределенность губила мой рассудок. Так продолжать невозможно. Я сам как питомец здесь. Меня держат в четырех стенах, заботятся обо мне. Просто кому-то нужно чтобы я был и набирался сил. Это тоже, своего рода, быть закатанным в банку.

Даже если меня устранят — это всяко лучше, чем жить в неволе и дышать библиотечной пылью.

Только вот, если чувство самосохранения меня не обманывает, у меня вырисовывается проблема.

— Кто здесь? — Спросил я, услышав шелест в тернистых кустах позади себя.

Ответа не было.

Я стоял и пытался дышать как можно тише.

— Мара, я знаю, что это ты. Выходи!

Хилерша не заставила себя долго ждать. Все-таки она была очень низенькой, даже в сравнении с Сашей, которая достигала моего плеча. Волосы у нее всегда были заплетены в два низких хвоста, но сейчас она ходила в шляпе. Не с таким острым колпаком, как у Полины, а скорее с хлопнутым в гармошку. В руках держала лютню, словно инструментом для самозащиты.

— Давно за мной следишь?

— Как только увидела, как ты вышел за пределы школы.

«Просто отлично» — подумал я.

— Но зачем?

— Это мне тебя следует спросить.

Ах, ты…

— Я… черт, я не могу тебе сказать это. Ты ведь… ты ведь не сможешь не рассказать об этом, я правильно понимаю?

Она оставалась непоколебимой: — Ты пришел сюда, чтобы сдаться нашим врагам, да?

Я прикусил губу. Настало мучительное молчание.

— Значит, я права…

— Это… не совсем… так… я бы выразился по-другому…

— Ты хочешь