об этом позднее из Кишинева брату Льву: «Из Керча приехали мы в Кефу (турецкое название Феодосии, тогда распространенное. — И. С.), остановились у Броневского, человека почтенного по непорочной службе… Он… имеет большие сведения о Крыме, стороне важной и запущенной».

Да, Броневский был живой энциклопедией Кавказа. Он служил здесь с 1796 года. Все важные кавказские события, укрепившие влияние России в этом крае, случились при нем — тогда начальнике Главной Кавказской канцелярии{47}. И в эти же годы он собирал исторические документы, легенды, предания об этом крае.

И в 1823 году, через три года после посещения Броневского Пушкиным и Раевскими, в Москве выходит его обширное, в двух частях исследование: «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе». Это издание не потеряло научной ценности и сегодня. А в то время — это был настоящий кладезь познания Кавказа. Естественно, Пушкин имел в своей библиотеке это издание{48}. И вот в этой, весьма популярной в то время книге и прочел Пушкин: «Лжепророк Шейх-Мансур взят в плен в Анапе в 1791 году и умер на Соловецком острове в заточении».

Из этого издания и идет неправильный адрес заключения плененного шейха, который доверчиво повторил Пушкин.

«К СТУДЕНЫМ СЕВЕРНЫМ ВОЛНАМ»

1830 год славен в жизни А. С. Пушкина и в отечественной словесности знаменитой «Болдинской осенью».

Пушкин наконец помолвлен с Наталией Гончаровой. Впереди свадьба. Отец поэта, Сергей Львович, выделил сыну часть родового имения Болдино, и поэту необходимо было ехать в далекую Нижегородскую губернию оформлять права владения недвижимым имуществом. 31 августа Пушкин выезжает из Москвы, имея намерение вскорости вернуться и в этом же году сыграть свадьбу.

В пути он слышит много разговоров об эпидемии холеры и запишет: «По всему видно было, что она не минует и Нижегородской… На дороге встретил я Макарьевскую ярманку, прогнанную холерой. Бедная ярманка! Она бежала, как пойманная воровка…» Речь идет о знаменитой ежегодной ярмарке, которая проходила у стен Макарьевского монастыря в Нижнем Новгороде.

Приехав в Болдино 3 сентября, Пушкин все необходимые хлопоты по оформлению своих дел поручил вотчинному писарю Петру Кирееву…

В Еще перед отъездом, чувствуя душевный подъем, он напишет П. А. Плетневу: «Осень подходит. Это любимое мое время — здоровье мое обыкновенно крепнет — пора моих литературных трудов настает…» И Пушкин удивительно творит в эти счастливые осенние дни.

На бумагу ложатся строки «Бесов», «Элегии», повести «Гробовщик», «Сказки о попе и работнике его Балде» й «Сказки о медведихе», повести «Станционный смотритель». Затем 15–18 сентября Пушкин пишет главу «Путешествие Онегина», сразу за ней — повесть «Барышня-крестьянка» и восьмую главу «Евгения Онегина». Поразительная плодотворность! И это за неполный месяц!

Но надо и возвращаться в Москву — к невесте. К концу сентября все хлопоты по оформлению владения частью имения закончены, и Пушкин пишет просьбу нижегородскому губернатору о выдаче ему «свидетельства на проезд» в Москву через цепь карантинов, установленных по случаю холеры. И ждет ответа…

Наступил октябрь. Написаны стихотворения: «Царскосельская статуя», «Румяный критик мой», «Дорожные жалобы», «Прощание», «Паж», «Я здесь, Инезилья», «Перед испанкой благородной» и шутливая поэма «Домик в Коломне», в конце которой поэт запишет: «9 октября в 5 3/4 вечера».

И вот 10 октября. Пушкин пишет раздумчивые строки о юном Ломоносове — «Отрок».

Невод рыбак расстилал по берегу студеного моря; Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака! Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы: Будешь умы удовлять, будешь помощник царям.

Вероятно, в этот день приходит ответ от губернатора из Нижнего Новгорода, из которого Пушкин узнает, что въезд в Москву с южных окраин государства запрещен. Этот документ до нас не дошел — Пушкин отправил его невесте, как доказательство его хлопот о возвращении, и он затерялся{49}. Но то, что отказ губернатора на проезд в Москву пришел именно в этот день, доказывают первые же категоричные строки письма Пушкина к невесте от 11 октября: «Въезд в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине. Во имя неба, дорогая Наталья Николаевна, напишите мне… Где вы? Уехали ли вы из Москвы? Нет ли окольного пути, который привел бы меня к вашим ногам?.. Ясно, что в этом году (будь он проклят) нашей свадьбе не бывать… Передо мной теперь географическая карта; я смотрю, как бы дать крюку и приехать к Вам через Кяхту или через Архангельск?»

Несомненна взаимосвязь стихотворения о Ломоносове с упоминанием в письме Архангельска, ибо написаны они одновременно. Вероятно, размышления об «окольном пути» обратили поэта к Северу России и отсюда возникли поэтические раздумья об отроке Ломоносове. Легко можно представить ассоциативный ход мыслей Пушкина, когда на бумагу легли слова о крайнем Севере и от них дохнуло хладом суровых Соловков. Пушкин помнил о том, что ему угрожало весной 1820 года, от чего его спасло заступничество друзей.

А через несколько дней, около 16 октября Пушкин пишет загадочный отрывок. Приведем его полностью:

Когда порой воспоминанье