– Но мне хочется пойти вместе с тобой! – воскликнула Кристина, спуская длинные ноги с двуспальной супружеской кровати с латунными шариками в изголовье. – Мне ведь больше нечем заняться!

– Право же, дорогая, ты словно жалуешься на безделье, – пробурчал Джек, натягивая джинсы вместо сшитых на заказ брюк. Наверняка им предстоит побывать не в самых чистых местах – в доках и на причалах. – Да моя мама и бабушка расстались бы с коренными зубами за возможность бездельничать с утра до вечера!

Кристина молча подняла руки, стягивая через голову обшитую кружевами ночную сорочку. Назревал очередной скандал, что в последнее время случалось все чаще и чаще. Она не видела смысла напоминать мужу, что она ему не мама и не бабушка, ей хочется создать нормальную семью. В конце концов, после того как она потеряла стольких родственников во время войны, она имеет на это право! Раз уж Господь не дал им своих детей, можно усыновить ребенка из приюта.

Кристина надела шелковые трусики и, протянув руку за бюстгальтером, не удержалась от признания:

– Джек, я хочу сходить в агентство! Я понимаю, дорогой, что тебе не по душе моя затея, но годы идут, а своих детей у нас нет! Мне уже тридцать пять, в этом возрасте у моей бабушки было шестеро…

Она так разволновалась, что перешла на идиш, звучащий для Джека, как немецкий. Он вздрогнул и взглянул на нее с беспокойством и удивлением. Как можно даже думать на языке народа, погубившего стольких евреев? Это не укладывалось у Джека в голове, впрочем, как и многое другое в поведении супруги. Взять хотя бы ее затею с усыновлением ребенка из сиротского приюта. Разве он против детей? Но ему хочется иметь собственного ребенка! Его натура всегда противилась любому эрзацу, он был из породы людей, которые хотят иметь все только самое лучшее, натуральное! И менять свои устоявшиеся привычки и вкусы в таком важном вопросе, как дети, он не собирался.

– Нет, милая, – произнес он, изо всех сил стараясь казаться спокойным и вежливым. – Ты прекрасно знаешь, что я об этом думаю. Где гарантия, что нам не достанется ребенок с дурной наследственностью? Откуда нам знать, что он не страдает эпилепсией или астмой? А вдруг кто-то из его родственников был сумасшедшим?

– Все рискуют, заводя детей! – парировала Кристина, тряхнув головой и рассыпав по плечам шелковистые темные волосы. Она оставалась полуобнаженной, и ее бледная бархатистая кожа оливкового оттенка, узкая талия и полные тугие груди с сосками-виноградинами, как обычно, возбуждали Джека.

Как же он сможет ей возражать, если способен думать, глядя на нее, лишь о любовных утехах? Отшвырнув тенниску, которую намеревался надеть, Джек страстно прохрипел:

– Кристина… – Время для соития еще оставалось.

Она угадала по выражению его глаз, к чему он клонит, и, схватив лифчик, стала надевать его трясущимися от злости руками. Ей сейчас было не до глупостей. Слова мужа привели ее в ярость. С трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, она прошипела:

– Ты даже не понимаешь, что говоришь так же, как фашисты! Они тоже не могли смириться с возможностью рождения ущербных детей и стремились истребить всех неполноценных…

– Боже правый! Что за чушь ты несешь! Как ты смеешь сравнивать меня с нацистами! Это возмутительно! – воскликнул потрясенный Джек.

– В самом деле? – Сверкнув аметистовыми глазами, Кристина сорвала с вешалки в гардеробе блузку. – Лично я не вижу никакой разницы!

Такой отвратительный оборот их размолвки еще не принимали. Джек чувствовал, что нужно остановиться, пока не поздно. Но как? Не мог он заставить себя извиниться перед ней. Да и за что ему, собственно говоря, извиняться? Чем он ее оскорбил? Уж если на то пошло, просить прощения следовало не ему, а ей!

В этот момент с площади раздался голос Леона.

– Мы уже идем, Джек! – крикнул он. – Встретимся возле причала на Суррейском канале!

Джек подбежал к окну и, высунувшись из него, крикнул в ответ:

– Подождите секундочку, я сейчас спущусь! – Он закрыл окно и, обернувшись к жене, сказал: – Продолжим этот разговор в другой раз. Сейчас нужно разыскивать Мэтью. А ты могла бы составить компанию Кейт. Ей требуется моральная поддержка, она подавлена горем.

Иного выхода из создавшегося положения он не нашел. Теперь он мог по крайней мере быть уверен, что застанет Кристину в нормальном расположении духа, когда вернется вечером домой. Натянув тенниску, он сбежал по лестнице, размышляя о том, что отложил все важные дела, намеченные на сегодня, из-за поисков чужого ребенка. А ведь ему нужно было встретиться с Джеком Соломонсом и договориться с ним о партнере для Зака Хемингуэя. Потом он собирался обсудить с одним подпольным дельцом условия проведения собачьего боя. Но отказаться помочь своей старой подруге Кейт Эммерсон он не мог и счел нужным отправиться на поиски пропавшего Мэтью.

Хлопнув входной дверью, Джек побежал догонять Леона и других соседей. Из головы все не выходили слова Кристины. Как посмела она сравнить его, своего мужа, с фашистом! Может быть, ему это послышалось? Теперь, когда похоть улеглась, Джека охватила злость. Разве для того он сражался с нацистами в Италии и Греции, чтобы его так оскорбляла родная жена?

Заметив, что он раздосадован и взволнован, Элайша Дикин истолковала это по-своему и попыталась его успокоить:

– Не принимай все чересчур близко к сердцу, старина. Мы найдем маленького беглеца. Вам с женой нужно радоваться, что у вас нет детей. От них одни неприятности!

* * *

– Твои родители рассердятся, когда узнают, что ты сбежала с уроков, – забеспокоился Билли.

– Ничего страшного, – заверила его Дейзи. – Они слишком взволнованы исчезновением Мэтью, им не до того. Мама и папа полагают, что его следует искать возле Темзы. И я с ними согласна. Мэтью обожает реку. Когда ему было пять лет, он пропадал там с утра до вечера вместе с отцом. Странно, что нам раньше не бросилось в глаза его желание пойти по стопам отца и тоже стать лодочником.

– Так, значит, твой отец начнет поиски Мэтью с причала на Суррейском канале?

Дейзи кивнула, челка упала ей на глаза. Она поправила ее и сказала:

– В детстве Мэтью частенько играл там. Если это ничего не даст, они будут продолжать искать в доках.

Билли сунул руки в карманы брюк, но тотчас же снова их вынул: штаны были скроены в обтяжку. Ему хотелось взять Дейзи за руку или обнять ее за плечи. Будь сейчас вечер, он бы так и поступил. Подобные поступки легче совершать в сумерках, в это время суток они кажутся более естественными и не вызывают недовольство у девушек. Но теперь, в девять часов утра, Дейзи наверняка оттолкнула бы его и разозлилась, допусти он такую вольность. Тем более что ее голова занята странным исчезновением брата.

– Твой отец уже не плавает на «Дикой рябине»? – спросил он и посмотрел на свои замшевые ботинки, перепачканные глиной. Да, прогулки по берегу явно не шли обуви на пользу.