— Значит, мне каким-то образом надо забыть о том, что я делаю?

— По-моему, здесь самое главное — это то, чтобы вы не задумывались о последствиях ваших действий. И со временем все те мелочи, которые помогают вам держаться в седле, станут совершенно привычными и незаметными.

Виола нахмурила брови, обдумывая услышанное. Его слова показались ей полной нелепицей.

Лео перебросил поводья через голову лошади и вручил их Виоле.

— Держите. Пусть ваши руки тоже будут заняты. Я останусь рядом, не беспокойтесь. Возьмите их вот так… — Он ловко устроил ее пальцы на узких полосках кожаной сбруи. — Расслабляйте пальцы, пока Бузина двигается, и подбирайте, когда захотите ее остановить. Если вы будете действовать аккуратно, вам не понадобится постоянно дергать за поводья, словно пьяному сквайру, едущему из паба.

Он чуть отступил назад, и Виола слегка ослабила пальцы на поводьях. Кобыла пошла неспешным шагом, а она попыталась снова попасть в ритм. Лошадь моментально встала и снова прижала уши. Виола бросила поводья и опять ухватилась за гриву.

— Нет, не напрягайтесь, не думайте о том, что делаете. Возьмите поводья и говорите со мной.

— О чем?

— А есть что-то такое, что вы можете делать не задумываясь? Может, вы в детстве играли в какую-нибудь игру? Замахивались молотком для крокета? Били ракеткой по волану? Раскручивали каштан на веревочке?

Виола засмеялась, и лошадь пошла быстрее, переходя на легкую рысь. Она постаралась держать плечи прямо, без труда попав бедрами в нужный ритм.

— Вот видите! — воскликнул Лео с одобрением, ускоряя шаги, чтобы не отстать. — Чуть потяните поводья, и она снова перейдет на шаг.

Виола выполнила его указания, и, как он и обещал, Бузина снова стала двигаться медленнее.

— Это какое-то волшебство!

— Нет, просто навык, и вы только что усвоили первый урок. Однако давайте продолжим. Почему вы засмеялись, когда я мимоходом упомянул про каштаны на веревочке?

— Вы угадали. Все дети в нашей семье обожали эту игру. В деревне, где я жила в раннем детстве, рос огромный каштан. Для нас он был тем же, чем для вас садовый павильон вашей бабушки. Это был наш Шервудский лес, наша площадка для игр… И здесь вызревали самые крупные каштаны во всем Ноттингемшире.

— О, то есть ваше детство было наполнено эпическими баталиями?

Лео невольно представил себе Виолу в роли девицы Марианны, вооруженную большим каштаном на веревочке. А та в это время, чуть прибрав пальцами поводья, уверенно держалась в седле. Ей удалось взять самый сложный барьер — барьер страха, но вот блеск в ее глазах погас.

— Да, представьте себе. Постоянные сражения были для нашего семейства чем-то вроде хобби, — сказала Виола и плотно сжала чуть побелевшие губы.

Лео от досады скрипнул зубами. Ему не следовало задавать ей этот вопрос. Виола не из тех девиц легкого поведения, которые поднимаются из низов. И каким бы счастливым ни было ее детство, ясно, что в своем нынешнем положении она, конечно, оказалась из-за какого-то прискорбного события в ее биографии. И то, что ему хотелось бы узнать об этом побольше, хотя ему вообще не было до этого дела, следовало считать дурным знаком. Неравнодушие делало их милую идиллию слишком реальной — и слишком опасной.

— Разве этого нельзя сказать о большинстве семей? — проговорил Лео. — Ссоры братьев и сестер столь же естественны, как между кошками и собаками.

Ее грудь бурно вздымалась, и было заметно, как она старается справиться с собой. На щеке забилась жилка, выдавая какое-то очень сильное скрытое чувство.

— Я никогда не ссорилась с моими братьями. По крайней мере, относительно чего-то более серьезного, чем то, кто же победит в битве с каштанами.

Лео кивнул, постаравшись сделать вид, будто ее ответ закрыл тему этого разговора. Он был готов поставить на кон даже Дарем: она выросла в каком-то консервативном бастионе респектабельности, а потом изведала горечь падения.

Неужели она действительно так серьезно нарушила правила благопристойности? Или же от нее отвернулись из-за какого-то мелкого проступка, который его собственная семья легко замяла бы благодаря своему богатству и влиятельности?

— Вашим братьям повезло. Я с моими ссорился так, словно мы псы, запертые в одной будке с одной-единственной косточкой. Да и сейчас часто ведем себя так же.

Лео улыбнулся Виоле, но та только нахмурилась.

Не говоря ни слова, всадница отпустила поводья и прищелкнула языком, подражая тому сигналу, которым он приказал Бузине двигаться вперед. Кобыла насторожила уши и перешла на рысцу. Виола уже с трудом удерживалась в седле, но все-таки сделала целый круг. И лишь тогда подобрала поводья.

Бузина остановилась, и Виола адресовала Лео бледную улыбку. Леденящая тоска, стискивавшая ему грудь, чуть ослабела. Что бы ни происходило между ним и Чарлзом, он непременно позаботится, чтобы ей это не повредило, так как уже успел понять: судьба обошлась с этой женщиной слишком сурово. Она заслуживает лучшего.

В библиотеке Лео ожидали письма, сложенные стопкой на краешке стола. Одно было от матери, два — от Бо. Еще ему написал поверенный их семьи, мистер Гримбл, а также Тейн, хоть почерк явно принадлежал Сэндисону.

Лео сломал сургучную печать и, быстро просмотрев написанное, узнал все, что ему было необходимо. Чарлз со своими подручными связал лакея, которого поставили сторожить дом Виолы, и перевернул там все вверх дном. Они передвинули все крупные предметы мебели, разбили несколько стен и даже сорвали половицы. Однако им ничего не удалось найти. Во всяком случае, они ничего с собой не утащили: успевший прийти в себя Боуаз видел, как они уходили из дома с пустыми руками.

Теперь Лео действительно необходимо вернуться в город — хотя бы для того, чтобы позаботиться о том, чтобы дом Виолы к ее возвращению был приведен в порядок. Он прочел письмо матери. Супруга его брата опять в положении; его отец и викарий снова поссорились (в этой новости не было ничего неожиданного, как и в первой); а итальянский принц, явно нетрезвый, не поленился приехать в самую Шотландию, чтобы петь серенады у Бо под окном, так что герцог чуть было не спустил на него собак.

Письмо сестры содержало те же самые новости, только изложенные совершенно в ином тоне. Она полагала, что ее поклонник вполне заслуживал такого обращения — хотя бы потому, что его серенада больше походила на кваканье лягушки, чем на трели соловья. Она также считала, что четвертая беременность ее золовки — это уж чересчур, поскольку та и так уже добавила к фамильному древу трех крепеньких Вонов. А в разногласиях с викарием Бо решительно приняла сторону их отца (спор был связан с кострами в Иванов день: герцог выступил в поддержку этого народного обычая, тогда как викарий возражал против таких языческих забав).

Лео отложил в сторону это письмо и вскрыл то, которое было написано мистером Гримблом, Дело было ясным и несложным, но требовало его присутствия и подписи, так что это давало ему прекрасный предлог для того, чтобы ненадолго отлучаться в Лондон.