Герой одного из американских романов выразился об одном отрицательном типе кратко: «Не успел поступить в полицию, как начал хапать» (за что, добавлю, этого типа очень быстро из полиции выперли).

Поль оказался еще невезучее. Он вообще ни разу не хапнул. Просто-напросто старательно попытался. Околоточный прослужил на своем посту около трех месяцев, а «левые» денежки, хоть ты тресни, не появлялись, с неба не падали. И Поль решил не ждать милостей от природы. Наслушавшись, должно быть, историй о методах работы «старших пацанов», он нагрянул в один из трактиров на Смоленской площади и открытым текстом стал требовать у хозяина «благодарности». Просто так. Давай деньги, и все, хотя день не праздничный…

То ли у трактирщика не было за душой грехов, за которые следовало бы «умасливать» околоточного, то ли – и такой вариант исключать нельзя – он уже кому-то платил и не видел нужды в новом нахлебнике. Как бы там ни было, платить он решительно отказался.

Тут бы Полю и поискать неправедных заработков где-нибудь еще, смотришь, могло бы и повезти, но он очень уж разобиделся на трактирщика. Однажды вечером, будучи изрядно пьян, ввалился в заведение, ища, к чему бы придраться по закону. Увидев сидевшую за одним из столиков компанию мужчин с дамами, подумал и сделал логический вывод:

– Ага, проституток привечаешь? Городовой!

Явились городовые и по приказу околоточного (хоть и пьяное, но все же начальство) отвели всю компанию в участок. Там Поль ругательски ругал женщин, грозил отправить их в Мясницкую больницу (где обследовали проституток, больница эта играла роль тогдашнего кожвендиспансера), а одного из задержанных несколько раз выводил из камеры и предлагал отпустить за три рубля (тот отказался, явно видя, что имеет дело с мелкой сявкой).

Утром, протрезвев и предвидя возможные осложнения с начальством, Поль задержанных отпустил и так. А те прямиком из околотка направились к приставу и мировому судье: трактир был с хорошей репутацией, компания состояла пусть и не из «людей из общества», но была вполне приличной… Градоначальник Поля немедленно уволил, а суд добавил еще четыре месяца тюрьмы. Возможно, имело место торжество справедливости в чистом виде – глупо думать, что такого тогда не случалось. А может, все было чуточку прозаичнее. В том самом американском романе упоминается: новичка, принявшегося тут же хапать, из полиции быстренько выкинули именно потому, что «старики» обиделись: какой-то сопляк пытается «стричь» там, где все грибные и рыбные места давно поделены…

Рассказывая о «рейнботовщине», я как-то проскочил мимо одной трагикомической личности, о которой, пожалуй, стоит вспомнить как об очередном курьезе. Корнет Поплавский, невеликая птица, всего-то младший помощник начальника полицейского резерва, как-то ночью отправился на поиски приключений, будучи вовсе даже и не на дежурстве. Подходящего развлечения как-то не подворачивалось, и в конце концов Поплавский, гаишник хренов, остановил один за другим два автомобиля вполне приличных граждан (автомобиль тогда был признакам нешуточной зажиточности) и стал вязаться с какими-то грубыми допросами, сути которых и сам по пьяной лавочке не понимал. Первый автомобиль уехал. Ехавшая во втором дама вполне справедливо стала возмущаться таким обхождением мелкого полицейского чина, и Поплавский, будучи зело хмелен, свистнул городовых и отправил ее в участок. Дама и точно оказалась не из простых, так что Поплавский отсидел пять суток на гауптвахте «за резкое, невежливое и даже грубое обращение с публикой или теми лицами, с которыми имеет дело». На том бы и кончилось, корнету бы помалкивать в тряпочку, но он, неведомо с какого перепугу, заявился к самому градоначальнику Рейнботу и начал с ним пререкаться по поводу случившегося на повышенных тонах, едва ли не с матами. Тут любой на месте Рейнбота разозлился бы: корнет, переводя звание на армейский манер, не более чем поручик, а Рейнбот состоял в чине генерал-майора. Вот и вылетел Поплавский из полиции, как пробка из бутылки…

А там и Первая мировая грянула… В данном случае интерес для нас представляет не она сама по себе, а сопутствовавшее ей введение в России «сухого закона», повлекшего за собой, безусловно, интересные для общей темы нашего повествования последствия. Во-первых, нечистые на руку «оборотни в погонах» совершенно неожиданно получили новый, не встречавшийся прежде источник неправедных доходов. Во-вторых, прямо-таки буйно расцвел новый, специфический вид криминала…

Сначала – о криминале. Попытка чуть позже ввести «сухой закон» в США привела лишь к тому, что крепко стала на ноги и несказанно укрепилась слабенькая и разобщенная прежде мафия, получавшая бешеные деньги на контрабанде моря разливанного всевозможного спиртного, коррумпировавшая чиновников, судей, полицейских, других госслужащих. При самом благосклонном отношении народонаселения, которое вопреки замыслам создателей закона начало пить… да даже и не скажешь, во сколько раз сильнее. Но что гораздо сильнее – это точно.

В России мафии не народилось – исключительно оттого, что там была своя специфика, не требовавшая контрабанды из-за границы. Не было необходимости. Хватало своих запасов всего, что горит…

В отличие от Америки, где на любое спиртное был введен полный запрет (на который, как только что говорилось, буквально вся страна чихала), в России «сухой закон» был сформулирован несколько иначе. Запретили лишь крепкие напитки – коньяк, ром и прочие. В ресторанах разрешалось продавать вино крепостью не больше шестнадцати градусов, но никак не навынос. Потом правила даже чуточку либерализировали: разрешили и крепкие напитки, но только в первоклассных ресторанах и «благородных» клубах. Власти объясняли эти меры с циничным простодушием: мол, «простой народ» пить не умеет и, набравшись без меры, дебоширит и валяется на улицах. А вот «благородная публика», посещающая те самые элитные рестораны и клубы, умеет пить «культурно», поэтому ей можно сделать некоторые послабления.

Нужно ли объяснять, что началось в нашем богоспасаемом Отечестве? Да примерно то же самое, что творилось после «горбачевского» сухого закона, только еще почище…

Без малейшего труда можно было накачаться до зеленых чертиков не только в элитных ресторанах, но и в заведениях классом пониже. Едва ли не моментально организовалась стройная система: водку подавали под видом минеральной воды без газа, коньяк – либо в чайниках под видом чая (благо по цвету отличить трудно), либо в соусниках под видом соуса. Было в старину такое блюдо – маседуан – смесь нарезанных фруктов, залитая безалкогольным сладким сиропом. С началом Первой мировой оно приобрело в ресторанах прямо-таки дикую популярность, какой прежде не имело, посетители с маху заказывали по две-три порции. Потому что новый маседуан заливали уже где медицинским спиртом, где вином, где коньяком. А службы, проверявшей бы рецептуру блюд, тогда попросту не существовало…

Народ попроще взялся за денатурат (нечто вроде нынешнего «технаря», разве что чуточку повыше качеством. Правда, до медицинского спирта он не дотягивал, но был все же не метиловым, так что особенного риска не было). С тем мастерством, которое испокон веков свойственно русскому человеку что в пристойных, что в менее пристойных, скажем так, делах, народные умельцы очень быстро насобачились облагораживать не вполне кошерный вкус и запах денатурата, настаивая его на красном перце, лимонных корочках и прочих «добавках». Ну а на самых низах (наподобие босяков или оборванцев с Хитрова рынка) хлобыстали политуру, дешевый одеколон, всевозможные аптечные средства, где присутствовала хоть малая толика спиртного, а также эфир и даже столярный лак (хотя от последнего, в отличие от всего прочего, можно было быстро загнуться).