Очень быстро внесли свою лепту и производители парфюмерии. Аптекарская фирма «Феррейн» быстренько запустила в продажу «Одеколон № 3», получивший в России огромную популярность, в том числе и на фронте, не только у солдат, но и у офицеров. Потому что питье, что ни говори, было качественное: просто-напросто разведенный примерно до 50 градусов спирт (медицинский, не денатурат), сдобренный лимонной эссенцией. Продавался он в расфасовке по 200 и 400 граммов, маленький флакон стоил полтора рубля, большой, соответственно, три. С точки зрения тогдашних законов это был именно что одеколон (да и продавался в аптеках), так что он производился до самой революции, а власти так и не нашли законного способа это запретить.

Появились и подражатели. «Одеколонов» развелась целая коллекция: бергамотовый, апельсиновый, померанцевый, вишневый, лимонный и так далее. Далеко не все производители использовали медицинский спирт, ограничиваясь денатуратом не самого высшего качества, так что случались и слепота, и смерть.

(А впрочем, нельзя исключать, что иные безвременные кончины происходили не от плохого качества спирта, а попросту с непривычки. Лет двадцать назад в моем родном городе был период, когда в магазинах продавали питьевой спирт – не медицинский, но и не технарь, вполне качественный. Люди привычные его потребляли, не разбавляя, пусть и не стаканами, но и не воробьиными глотками. А вот один интеллигент от него умер. Проснувшись с дикого похмелья и не найдя в холодильнике ничего, кроме купленной в качестве экзотики бутылки этого спирта, которого никогда прежде не пил, но очень мечтал попробовать (очень любил романы о геологах, где герои браво пьют именно такой спирт, не паскудя его водой). Ну так то геологи, которые однажды на моих глазах, потребляя неразведенный спирт, за полным неимением закуски запивали его водкой (не буду врать, что не принимал в этом участия). А тут – интеллигент, подобных жидкостей в рот не бравший отроду… Короче говоря, наш интеллигент набуровил в стакан, как потом установила милиция, не менее пятидесяти грамм и, не разбавив его хотя бы капелькой воды, ахнул одним глотком. Сердце такого эксперимента не выдержало и остановилось. Дома никого не было… Такой печальный итог…)

В аптеки за медицинским спиртом потянулись целые очереди жаждущих, которых моментально приглашали выйти вон, потому что «рецепты» они предъявляли сляпанные на коленке так топорно и безграмотно, что опытный фармацевт это замечал с беглого взгляда. Быстро появились гораздо более искусные подделки, выполненные уже типографским способом. Единственное, что их отличало от настоящих, – отсутствие телефона врача. Поначалу «проколовшись» несколько раз, фармацевты нашли средство и против этого: листали телефонный справочник, находили фамилию врача, стоявшую на фальшивке, и звонили ему, выясняя, что он знает о таком-то рецепте. Одного врача настолько задрали подобными звонками (до пятидесяти в день), что он нанял специального человека, посадил его за телефон, дал справочник и велел обзвонить все аптеки Москвы, чтобы записали себе: доктор такой-то рецептов на спирт не выдавал и выдавать не собирается…

А впрочем, среди потока фальшивок попадались и самые настоящие рецепты, выписанные по всем правилам самыми настоящими врачами: далеко не все служители Гиппократа отличались высокой моралью и за небольшое вознаграждение готовы были поступиться и убеждениями, и предписаниями…

Да и аптекари были не без греха – некоторые. Еще в августе 1914 года сыскная полиция знала владельцев Сухаревской аптеки – семейную пару Гранат, которая, не заморачиваясь отсутствием у клиента рецепта, продавала всевозможные спиртосодержащие лекарства и эфир. Супругам пришлось заплатить три тысячи рублей штрафа. Большого распространения их почин не получил: не благодаря поголовной честности остальных аптекарей, а исключительно оттого, что вскоре в продаже появились «Одеколон № 3» и его «фруктово-ягодные» собратья, и все это можно было купить без малейшего труда и рецепта.

Власти (должно быть, от отчаяния) пообещали премию в 200 000 рублей тому, кто изобретет «рвотный денатурат», который просто невозможно пить, потому что он тут же просится наружу. Нет сомнения, что нашлись химики, прельщенные размерами премии и начавшие эксперименты, но за премией так никто никогда и не появился…

Из деревни хлынул могучий поток самогона, пользовавшегося большим спросом, потому что гнали его из зерна. Тут уж наши мужички, вмиг ухватившие конъюнктуру рынка, сами того не зная, повторили американский опыт – в Штатах домашнее яблочное и кукурузное виски (то бишь тот же самогон) гнали на каждой второй ферме, не считая каждую первую, практически с момента рождения на свет Соединенных Штатов, а уж во времена «сухого закона» и вовсе хлынуло море разливанное…

Ну и, наконец, прямо-таки грандиозный размах приняла торговля спиртным из-под полы – на складах его скопилось столько, что остатки допивали уже в Гражданскую, а кое-где и попозже.

Одним словом, хотели как лучше, а получилось как всегда. В точности как в США…

Ну а что же полиция? Тут обстояло по-всякому. Лучшая ее часть, тогдашние «правильные менты», работала всерьез, послаблений не делала и в лапу не брала. Обрушивалась на любителей «безобразия нарушать и водку пьянствовать» со всем усердием. Задачу ей облегчало еще и то, что в данных обстоятельствах не было надобности тащить виновных к судье, судебному следователю или прокурору. Решения о наложении штрафов (весьма даже крупных) и прочих «ущемительных» мерах принимал непосредственно градоначальник, получивший это право согласно новому «положению о чрезвычайной охране».

Успехи были. Владелец ресторана «Новая Моравия» налетел на штраф в три тысячи рублей из-за того, что в его заведении полиция обнаружила одного-единственного пьянехонького клиента, то ли «соуса» перебравшего, то ли «чаю». Еще больше не повезло содержателю ресторана в «Новом пассаже» – там застукали полный зал пьяных. Ресторатора лишили права на торговлю теми слабоградусными напитками, что были дозволены, да вдобавок отменили лицензии на все виды развлечений и увеселений: оркестр, цыганский хор, даже одинокие пианино с тапером и биллиард (в те времена разрешение на все виды «увеселений» выдавал опять-таки градоначальник, он же мог в два счета и отобрать).

Агенты сыскной полиции подвели под нешуточные (и вполне заслуженные) репрессии хозяина ресторана «Аванс». Трое посетителей, немало выпив в этом заведении «минералки без газа», вывалились на улицу в поисках развлечений, изрядно нашумели, устроили парочку пьяных скандалов, оскорбили женщину. Городовые, участок, протокол. По донесению сыщиков на ресторатора наложили астрономический штраф «с заменой в случае несостоятельности арестом на три месяца» (что называется, хрен редьки не слаще).

Из-за того, что спиртное теперь было достать трудновато (речь не о «чистой публике», а о народе попроще), в Москве едва ли не полностью исчезло уличное хулиганство, в довоенные годы принявшее характер прямо-таки национального бедствия. Современник отмечал: «Исчезли знакомые картины уличного пьянства, скрылись пьяные, растерзанные фигуры, оглашавшие улицы непристойной бранью, не видно стало всякого рода бывших людей, попрошаек, нищих, темных личностей и т. п. Общий тон уличной жизни сразу стал совсем иной».