– Мне понравился вкус джема. Я подумал, что и тебе, может быть, он нравится.

Значит, так и есть, он приготовил для меня завтрак. Тот, кто сеет смерть, сделал для меня сэндвич с джемом, потому что заметил, что я не поела.

Я жмурюсь и протяжно вздыхаю. Почему все так запутано? Почему он не может сидеть в аккуратном ящичке с надписью «Зло» – и дело с концом? Эти короткие вспышки, когда он становится заботливым, даже нежным, постепенно меня ломают.

Открыв глаза, я разворачиваю обертку, а внутри – кто бы сомневался, два увесистых ломтя домашнего хлеба, сдобренных щедрой порцией джема. И все.

От меня не укрывается, что эта конструкция отдаленно напоминает пирог: два слоя хлеба и сладкая фруктовая начинка. Подношу ее ко рту и откусываю.

Недурно. И почему я решила, что это должно быть невкусно. Просто показалось почему-то, что сэндвич с вареньем – это неправильно. А может, думала, что после дня, который мне пришлось пережить, кусок в горло не полезет.

А он, наоборот, кажется сладким, как отпущение грехов. Я жую и представляю себе, как Мор в тесной кухоньке мажет для меня хлеб джемом, упираясь в неработающий холодильник с магнитным алфавитом и детскими рисунками. А я в это время смотрю из коридора на маленькую девочку, которая заканчивает свой последний рисунок.

Приторный сэндвич вдруг становится кислым. Я делаю несколько глубоких вдохов, прежде чем откусить еще раз.

– Мне не нравится смотреть, как они умирают, – говорит Мор у меня за спиной.

Я опускаю сэндвич.

Он почти не появлялся все четыре дня, пока я оставалась с семьей. Я была уверена, что у него на это были иные причины.

– Почему же тогда мы не уехали раньше? – этого можно было бы избежать, а он решил застрять в одном месте так надолго.

– Тебе требовался отдых, – слышу я в ответ.

Машинально трогаю бинт на запястье.

Он таскает меня с собой для того, чтобы наказать, сказала я Хелен.

Сомневаюсь, ответила она. У него могут быть свои причины, но вряд ли наказание – одна из них.

Я не делюсь с ним этими воспоминаниями.

– И все же ты их заражаешь, – говорю вместо этого.

– И все же я их заражаю, – соглашается он. – И буду это делать, пока не окончится мое время. Но я не люблю смотреть, как они умирают.

Остаток дня мы проводим в пути, оставив позади череду маленьких заброшенных поселков. Со временем я привыкла к седлу и больше не натираю им бедра, а там, где постепенно заживают раны от стрел, спина чешется.

Погода тоже решила дать мне передышку, и в чистом небе светит холодное зимнее солнце. Холод все равно собачий, но хоть не льет. Уже хорошо.

Слева от дороги тянется живая изгородь, а справа открывается живописный вид на залив Хау. Пестреют многочисленные острова, а за ними вдалеке – берег. При виде такой красоты можно было бы задохнуться от восторга, если бы не множество ржавых машин, рядами громоздящихся между нами и чудесным пейзажем.

Кладбище мертвых автомобилей раскинулось по обе стороны шоссе. Видимо, этот городок так и не дождался, пока правительство изыщет средства на ликвидацию свалки и очистку территории. Явление всадников лишило нас не только электроэнергии. Многие тысячи автомобилистов были захвачены врасплох, в машинах посреди дороги.

Стоит только прикрыть глаза, и я до сих пор вижу ужасные картины: машины теряли управление, сталкивались и разбивались вдребезги, а внутри были беспомощные водители и пассажиры. Когда Мор явился снова, мы старались не упоминать эту первую волну, но тогда смерть унесла очень много людей – они гибли в автокатастрофах, падали с неба в самолетах, умирали от отказа систем жизнеобеспечения, много было и совсем неожиданных и странных ситуаций, которые и предугадать невозможно.

Для меня ржавые машины вокруг – скорбное напоминание о том дне, когда мир изменился. Мор не удостаивает их взглядом. Что он, что Джули – оба смотрят только на горизонт.

Мы едем весь день, не останавливаясь даже, чтобы перекусить. Подозреваю, что Мор это предвидел: ведь он сделал мне не один, а целых три бутерброда с джемом, да еще и прихватил стеклянную банку артишоков и жестянку с анчоусами. Я не обязана его предупреждать, что если открою банку с рыбой, то он вряд ли сможет находиться со мной рядом.

С другой стороны, можно уговорить его попробовать рыбу… тогда и увидим, действительно ли он умеет наслаждаться человеческой едой.

Только к вечеру, когда из голубого небо становится темно-синим, мы сворачиваем с шоссе. Мор, не останавливаясь, минует несколько домов, в одних темно, в других тускло мерцают масляные лампы. Наконец, мы направляемся по подъездной дорожке к дому каких-то несчастных.

Сетчатая створка двери с пронзительным скрипом мотается на ветру. Присмотревшись (я первым делом обращаю на это внимание), вижу, что окна заколочены. Ясно, что обитатели, кем бы они ни были, съехали давным-давно. Такие дома теперь не редкость. Может, колодец на участке иссяк или насос перестал работать, или дом оказался оторванным от цивилизации, когда не стало машин. Жильцов дома могли приютить у себя родственники… А может, все давно умерли, а на дом в глуши не нашлось покупателей. Истории таких домов могут быть разными, но все они ведут к одному – запустению и забвению.

Я слышала, есть целые города-призраки, где когда-то жили люди, но больше не живут. Лас-Вегас, Дубай…

Мысль об этих некогда процветавших городах, со множеством удивительных достопримечательностей, пришедших в упадок и запорошенных пылью, заставляет меня поежиться.

– Здесь Смерть себе воздвигла трон, здесь город, призрачный, как сон, стоит в уединеньи странном… – звучат в ушах слова Эдгара По.

Я снова обращаю внимание на дом перед нами. Не люблю смотреть, как они умирают, сказал Мор. Что-то мне подсказывает, что, возможно, именно поэтому он и выбрал это заброшенное место.

Всадник занимается Джули, а я вхожу в дом. Внутри я первым делом начинаю хлопать в темноте по стенам, пока не нащупываю выключатель. А найдя, сразу нажимаю, в вечной надежде, что в этом доме есть электричество.

На одно ослепительное мгновение прихожая освещается ярким светом. Затем раздается громкий хлопок, и свет гаснет так же внезапно, как и появился.

– Хреново.

Хотя, пожалуй, следует благодарить судьбу, что все обошлось, и мы легко отделались.

За последние несколько лет мне пришлось потушить намного больше пожаров от коротких замыканий, чем горящих лесов. Вечно эти земные блага барахлят и выходят из строя.

Сзади подходит Мор, на ходу снимая тяжелые латы. Он бросает лук и колчан на ближайший столик, туда же одна за другой отправляются части доспехов. Последней он снимает корону и проводит рукой по волосам.

Очень человеческие движения. Интересно, осознает ли он это?