и теплую ладонь, впервые после смерти папы я почувствовала себя в безопасности, меня будто снова прикрывали с тыла. Когда он остановился возле моего дома, мы опять поцеловались, пусть изо рта и пахло луком.

– Мне пора, – я отстранилась, чтобы вдохнуть.

Он притворно нахмурился, и я рассмеялась.

– В отличие от тебя, мне нужно делать уроки.

– Когда мы снова увидимся? – спросил он и мягко положил руку мне на бедро.

– Ну… завтра на тренировке? Забыл?

– Нет, как сейчас.

Он провел ладонью по моему бедру, и я с ног до головы покрылась мурашками.

– Когда захочешь, – сказала я.

Он опять меня поцеловал.

– Тогда, может, сейчас? – прошептал он мне в шею.

– Только не сейчас.

И я игриво отстранилась от его губ.

– Я хочу быть твоим парнем, – заявил он. – Ты мне очень нравишься.

Я ничего не ответила, хотя он мне тоже ужасно нравился. Но я все-таки спортсменка, а он – мой тренер. Я уже и так постоянно врала, не хотелось врать еще и об этом.

– А что скажет тренер Купер? – спросила я. – Вряд ли ему это понравится.

Мне нравилась команда по легкой атлетике. В ней я чувствовала себя особенной, частью чего-то большего. К тому же, считая шаги на бегу, я не думала о папе, о том, что его больше нет, или как он был бы разочарован моими поступками. Мне хотелось встречаться с Логаном, но только если за это меня не выгонят из команды.

– Я перестану работать тренером, – пообещал он. Наверное, я выглядела встревоженной, потому что он добавил: – Мне же все равно не платят. Я занимаюсь этим только потому, что отец уговорил меня сделать перерыв в учебе, а больше мне нечем заняться.

Я не могла понять, шутит он или нет. У нас было только одно свидание. Слишком мало, чтобы судить о том, что будет между нами дальше.

– А почему он хотел, чтобы ты сделал перерыв в учебе? – спросила я.

Я слышала, что люди берут год на то, чтобы поднакопить денег, но Логан не выглядел как тот, кто не может позволить себе учиться в колледже. Во-первых, у него была отличная машина – новехонький «Форд-Экспедишн» со всеми наворотами. К тому же он работал на добровольных началах. Если б ему нужны были деньги, он нашел бы настоящую работу.

– Узнал, что у тебя проблемы с алкоголем, и заставляет ходить на собрания «Анонимных алкоголиков» или типа того? – пошутила я, но тут же пожалела об этом.

Боже ты мой, а вдруг так и есть?

Но он не обиделся.

– Я перепрыгнул через класс, – пояснил он, тыча себя в висок. А потом добавил, понизив голос: – Отец хочет, чтобы я немного повзрослел. Мне ведь всего семнадцать.

Офигеть.

– Всего семнадцать? – сказала я, не пытаясь скрыть потрясение.

– А тебе всего шестнадцать!

Он засмеялся. Может, мне и должно было показаться странным, что он знает, сколько мне лет, или что решил бесплатно поработать тренером в школе вместо поступления в Гарвард, но я была не в том настроении. Большинству в нашей команде шестнадцать, да и куча ребят занимается волонтерством перед поступлением в колледж, особенно если им не нужны деньги.

– Я просто думала, ты старше, – призналась я. Я была уверена, что он на два года старше меня и ему как минимум восемнадцать.

– Внешность обманчива, – ответил он, а потом быстро посмотрел мне за спину. – Нам машет твоя мама.

Я обернулась. Мама только что включила фонарь на крыльце и стояла на лестнице, махая рукой, словно участница конкурса красоты.

– Черт. Увидимся завтра.

Я открыла дверцу машины. Я пока не была готова к тому, чтобы знакомить его с мамой, она ведь просто засыплет его вопросами. Но было уже слишком поздно. Она шла по дорожке. У меня заныло сердце, когда я заметила, что она пытается не хромать.

– Привет, – поздоровалась она через открытую пассажирскую дверцу. – Я Холли, мама Саванны.

Она улыбнулась Логану, а потом сердито посмотрела на меня, потому что я их не представила.

– Здравствуйте, я Логан, – поздоровался он, слегка помахав ей со своего сиденья.

– Спасибо, что привез ее домой, – сказала мама.

У меня заколотилось сердце. А вдруг она спросит о других девочках? Я не сказала Логану, что соврала про наше свидание.

– Всегда пожалуйста, – отозвался Логан и сверкнул умопомрачительной улыбкой. – У вас красивый дом, – добавил он, окидывая его взглядом, и я задумалась – уж не пытается он к ней подлизаться?

– Спасибо. Ты одноклассник Саванны? – спросила мама, несомненно гадая, что делал мальчик на ужине женской команды.

Я сжалась, ожидая, как она отреагирует, когда Логан скажет, что он тренер.

Но он произнес кое-что совсем безумное.

– Нет, я ее парень.

Мама посмотрела на меня, и я слегка пожала плечами. Я чувствовала, как у меня краснеют щеки. Я могла бы возразить. Но не стала.

Вот так у меня и появился парень.

Либби

Три месяца назад

– Откуда у вас этот бриллиант? – спросил ювелир, рассматривая камень в два с половиной карата через лупу с десятикратным увеличением.

– От бабушки, – ответила я. – Она подарила мне его перед смертью.

Я собиралась заказать себе кольцо на сорокалетие, чтобы почтить ее память, но крыша над головой нам нужна была больше, чем новое бриллиантовое кольцо. А мою добычу из комиссионки мы проели за один день.

Ювелир положил камень под микроскоп и стал рассматривать со всех сторон.

– Настолько идеальный, что кажется ненастоящим, – немного агрессивно заявил он.

Бабушкин бриллиант был исключительно редким и безусловно подлинным. Лишь самый взыскательный ювелир мог оценить его по достоинству, и я надеялась, что пришла именно к такому.

– Бабуля была родом из Бельгии, – объяснила я. В Антверпене, как известно, лучшие огранщики алмазов в мире. – Вот сертификат, – добавила я и подвинула по стойке сертификат подлинности и чистоты, чуть помедлив, чтобы ювелир заметил мой «Ролекс» – часы 1940 года, доказательство того, что я вполне могу владеть столь редким и дорогим камнем. – Там одно‑единственное включение.

– Пузырек у основания, – быстро сказал он, показывая, что заметил.

– Верно, – согласилась я.

Только этот пузырек помешал присвоить бриллианту высшую категорию, IF, означающую «внутренне безупречный», что почти невозможно для камня такого размера. Когда ювелир положил бриллиант на весы тонким пинцетом, я вспомнила тот день, когда бабушка подарила камень мне. Мы гостили у нее в Чаппакве, и она позвала меня к себе, спальню. Мне было восемнадцать. Вскоре после этого она умерла, летом, перед моим отъездом в колледж.

«Его купил мне твой дедушка», – объяснила она, протягивая маленький мешочек из черного бархата. Меня