“Война разгорается с новой силой?

Сегодня этот вопрос беспокоит всех жителей Империи. Четыре дня назад редакция “Верлионского вестника” получила тревожные сообщения с линии фронта. В районе Аларского перешейка отряды Советников Ирандера под предводительством чернокнижников попытались отбить крепость Харроу Холл. В результате кровопролитных сражений замок был уничтожен, потери среди гарнизона не разглашаются. Однако достоверно известно, что тёмных удалось отбросить на прежние позиции.

Также возобновились стычки в северо-восточной части Имперской провинции, лежащей между реками Тариэль и Логейн. В военной магистерии нас заверили, что ситуация спокойная, но тем не менее, нам удалось узнать что к подконтрольным городам Империи осуществляются непрерывные поставки продовольствия. Также туда были направлены дополнительные силы, количество которых не разглашается.

На этом фоне тревожно выглядят некоторые непроверенные слухи, в числе которых усиление мобилизационного резерва Империи, а также вызов в столицу нескольких опытных генералов в отставке. Ожидается, что…”

Я откладываю газету, не дочитав статью, потому что в аудиторию входит Аркейн Лисс, низкий и шарообразный преподаватель истории, который сидел в приёмной комиссии. Поздоровавшись с нами, он сходу продолжает прошлую тему, посвящённую развитию стихийной магии.

— Ну так что, я был прав? — шёпотом спрашивает Тормунд, водя пером по пергаменту. — Твоего отца вызвали в столицу и ты думаешь, что его отправят обратно на фронт? Поэтому на тебе лица нет?

— Угадал, — лгу я. Тормунд был отличным парнем — в меру весёлым, дружелюбным, готовым помочь. Мы с ним и правда сдружились, но не настолько, чтобы я делился с ним своими мыслями и тайнами.

— Он рассказывал тебе что-нибудь об этом?

— Мы редко общаемся.

— Жаль, — с видимым сожалением поджимает губы здоровяк. — Я бы на твоём месте поинтересовался. Надеюсь, к концу моего обучения прихвостней Ирандера ещё не дожмут окончательно, и у меня появится возможность встретиться с ними лицом к лицу!

Я с удивлением смотрю на товарища.

— Хочешь на войну?

Он слегка смущается.

— Не пойми неправильно, я за то, чтобы этих тварей разбили как можно скорее раз и навсегда. Чтобы камня на камне не оставили от их уродского королевства! Но… Хотелось бы в этом поучаствовать.

Я усмехаюсь одними уголками губ.

— Так вот зачем ты в академию записался?

— Ага, — кивает Тормунд, и со злостью ставит в пергаменте точку, так, что прорывает его насквозь. — Просто солдатом меня не взяли, потому что дар есть. Но он слабо развит, поэтому и магом не записали, долбаные бюрократы! Конечно, будь я сыном вельможи или богатого торговца, будь у меня деньги или связи, я бы заплатил, договорился! Чем ближе к фронту, тем меньше командиров волнует, какие у тебя бумажки! Но здесь… На призывном пункте сказали, что мне нужны соответствующие документы из магического образовательного учреждения. Либо те, в которых написано, что как маг я не годен, либо наоборот, представляешь?!

— Представляю, — киваю я.

— Хоть ты меня понимаешь! — продолжает злиться здоровяк. — А вот канцелярские крысы, которые сидят в тепле и безопасности, далеко от боевых действий, даже близко не знают, что такое тёмная магия! Они никогда с ней не сталкивались, для них весь мир состоит из бумажек и монет! Им плевать на то, что в Приграничье гибнут люди, и никто их не защищает!

Он резко зачёркивает только что записанное предложение и хмуро смотрит на меня. А я, услышав в словах товарища глубокую боль, разъедающую его изнутри, вдруг понимаю, что желание отправиться на фронт — не просто юношеский максимализм, а нечто большее.

Возможно, он кого-то потерял на этой войне? Или видел нечто ужасное, что сотворил какой-нибудь малефик? Что-то, что изменило его представление о жизни… Я ведь даже не спрашивал, откуда он, кто его родители — мы всегда общались на отвлечённые темы, или обсуждали что-то связанное с обучением, с жизнью в Верлионе…

Похоже, тайны есть не только у меня, но наседать с вопросами и не думаю. Если Тормунд захочет — сам расскажет, он и так сейчас выдал куда больше, чем обычно, и поэтому чувствую к другу… Жалость? Сочувствие?

До конца лекции мы сидим молча, лишь изредка обмениваясь едкими замечаниями по поводу занудства профессора Лисса. Постепенно возвращаются мысли о том, что на меня может выйти Трибунал. Хотя… Если никто не видел, как я убегаю из этого проулка, если не найдут тех двух грабителей, которые бросили своего товарища…

Слишком много “если”.

За размышлениями и тревожными мыслями о судьбе я совсем перестаю слушать профессора и погружаюсь в себя. Лишь звон колокола выдёргивает меня из оцепенения, ну и мощный толчок Тормунда под рёбра.

— Перекусим? — предлагает он.

— Пойдём, — соглашаюсь я.

— Как у тебя с доступом к источнику? — спрашивает здоровяк. — Я вчера получил задание от Хромого, расширить канал. Сегодня зальюсь зельями-стимуляторами и до ночи буду медитировать.

— А у меня всё плохо. Никаких подвижек.

— Поговори с алхимиками. Думаю, при твоём таланте надо просто спровоцировать концентрацию в нужном направлении. Они варят снадобья, которые могут тебе помочь.

— Да кто бы ещё мне на них рецепт выписал, — грустно усмехаюсь я. — Для этого надо преподавателей просить, а меня ни в одну группу алхимии ещё не записали.

— Ну ты как маленький иногда, — качает головой Тормунд. — Вроде вырос среди вельмож, а размышляешь иногда как деревенщина, ты уж прости за прямоту.

Я не говорил другу, что рос вдали от интриг, светского общества, и не привык вертеться ужом на сковородке, обходя правила, так что не обижаюсь на его слова. Но в них я слышу что-то, что заставляет меня продолжить разговор:

— А что, есть обходной путь?

— Есть конечно. Думаешь, все студенты “нормальных” групп безостановочно следуют рекомендациям из учебников? Да треть из тех, кто сюда поступил, ещё до приезда в академию пили разные зелья под присмотром домашних учителей. Ты что, правда об этом не знаешь?

— Знаю, просто не думал, что здесь смотрят на такое сквозь пальцы.

— Ну и зря. Если знаешь, к кому обратиться — можно достать что угодно, даже без ведома преподавателей.

И тут я понимаю, что мне везёт. Тормунд, сам того не зная, предлагает решение моей проблемы! Стараясь не показывать излишний энтузиазм, я спрашиваю:

— А ты знаешь?

Друг странно на меня смотрит, словно советуется