— Передала пьяницу в заботливые руки господина Олейника. Это адвокат Мирошникова — интересный парень. И между прочим, холостой. Гарик, конечно, упирался, брыкался, клеймил меня по-всякому за предательство, но, когда Олейник намекнул на возможность получения вознаграждения за подробный и правдивый рассказ, немного поутих. По счастью, бутылку он не выбросил, а присоединил к своему домашнему складу — хозяйственный парень! — да и сам факт существования Гарика, живого и невредимого, вполне доказывает, что вино в бутылке было совершенно безвредным.

— Значит, Мирошникова теперь освободят? — поинтересовалась Ирка, подкладывая подруге в тарелку новую порцию крылышек.

— Скорее всего. Олейник пока не решил, как лучше распорядиться таким ценным свидетелем, но в любом случае Мирошникову недолго осталось любоваться небом в клеточку.

— Он теперь тебе по гроб жизни обязан. Хорошее подспорье иметь такого должника, не находишь? — заметила практичная Ирка.

— Не знаю, — усмехнулась Аня. За время своего непродолжительного знакомства с Мирошниковыми она убедилась, что самое лучшее — держаться подальше от этого клубка змей. — Зато я знаю одного человека, который будет очень недоволен таким поворотом событий.

— Кто же это?

— Ветров. Представляю, как у него вытянется рожа, когда он узнает, что Мирошникова освободили. А все почему? Ему, видишь ли, покоя не дает то, что я занимаюсь этим делом и спокойно обхожусь без его помощи. Когда я предлагала ему заняться убийством, он меня быстренько отшил: «Старцева, тут тебе не детективное агентство!» Зато теперь глаз с меня не спускает, все время что-то вынюхивает да высматривает. Не хочет, чтобы я победила.

— Значит, ты доказательства невиновности Мирошникова искала, чтобы Ветрову досадить? Понятненько. А ты, часом, не влюбилась в него, девушка?

— Да ты что! — возмутилась Старцева. — Я не сумасшедшая. Для него я пустое место. Серая убогая провинциалка без имени, без денег и связей. Я, в отличие от Насти Полуниной, не верю в сказку про Золушку, — усмехнулась Аня. — И потом, он замечает только тех девушек, которые преданно смотрят в глаза и без конца восхищаются: «Ах, Андрюшенька, какой ты необычайно-гениально-великолепный!» А это, сама знаешь, не мое амплуа. У меня с детства дипломатия хромает.

После того как куриные крылышки были съедены, а от вина осталась только пустая стеклотара, Ирка предложила продолжить празднование просмотром новой мелодрамы с участием их общего любимчика Бена Аффлека. И хотя выпитое вино настраивало на приятный романтический лад, от фильма Анна отказалась, сославшись на то, что завтра рано вставать.

Это была правда. С утра она собиралась съездить на место преступления, еще раз хорошенько осмотреть старую часовню и по возможности расспросить служителя храма.

«Мирошников без пяти минут на свободе, — думала она, укладываясь спать. — Но я-то ни на миллиметр не приблизилась к разгадке. И по-прежнему не знаю самого главного: кто был настоящей жертвой и почему убийца выбрал для реализации своего плана такое, мягко говоря, неподходящее место. Чтобы пойти на убийство в церкви, нужно быть натуральным маньяком или совершенно безнравственным человеком».

Безумная гонка последних дней давала о себе знать. Анне показалось, что она только-только закрыла глаза, а будильник трескучим звонком оповестил, что уже пора вставать. Еще несколько минут девушка лежала в постели, с завистью поглядывая на сладко спящую Ирку, и уговаривала себя, что вставать в воскресенье в шесть утра — чистой воды мазохизм, что старая часовня, которая простояла двести лет, простоит еще столько же и никуда не убежит и что вообще не так уж ей туда и надо. За время самоуговаривания Аня окончательно проснулась, а после зарядки, прохладного душа и чашки чаю предстоящая поездка представлялась ей чем-то вроде воскресной вылазки за город.

Рано утром, да еще и в воскресенье, народу на улице было совсем немного: преданные своим воспитанникам собачники, для которых не существует ни суббот, ни воскресений, и немногочисленные поклонники утреннего бега, бодрые и подтянутые, словно укор лежебокам, бездарно транжирящим жизнь в постелях.

Чтобы не скучать на остановке, Аня решила немного прогуляться и пошла вдоль дороги, время от времени оглядываясь, чтобы не пропустить автобус. Обернувшись в очередной раз, она заметила машину черного цвета, летящую на огромной скорости и, как ей показалась, прямо на нее. На всякий случай девушка отошла подальше на тротуар, продолжая боковым зрением следить за дорогой. Подозрительный автомобиль тем временем поравнялся с ней, резко сбросил скорость и, шурша шинами, медленно пополз по асфальту, тем самым обозначив дурные намерения водителя.

Аня с тоской огляделась вокруг — как назло, ни одного бегуна! Стараясь отделаться от навязчивого преследования, она замедлила шаг, но не тут-то было. Дьявольская машина тотчас повторила ее маневр и теперь, еле-еле передвигая колесами, катила по дороге, почти вплотную прижимаясь к бордюрному камню, но все же не смея залезать на тротуар.

Странным тандемом они доползли до автобусной остановки, где Аня остановилась. Машина проделала то же самое. На ватных ногах Старцева добралась до скамейки и медленно опустилась на нее, чувствуя себя живой мишенью. Она уже не сомневалась, что человек, сидящий за рулем машины, охотится на нее. И даже догадывалась почему.

«Ой, мамочки, кажется, мне конец! — мысленно причитала Аня. — И зачем я полезла в эту историю. Ведь предупреждал Ветров!» Все, что ей теперь оставалось, — уповать на скорейшее появление автобуса. Между тем боковое стекло автомобиля начало медленно опускаться, и у Ани все похолодело внутри. Она с ужасом представила, как сейчас в узкую щель протиснется дуло «беретты» и смертоносная очередь навсегда пригвоздит ее к скамейке. Вместо этого киллер зачем-то до упора опустил боковое стекло и окончательно обнаружил себя.

— Идиот! Дурак! Чтоб тебя черти слопали! — в бешенстве орала Старцева. Ей хотелось плакать от злости, а еще лучше — подобрать булыжник и изо всех сил запустить в эту мерзкую тачку. — Убить тебя мало за такие шутки!

Из окна до смерти напугавшей ее машины высунулось нагло ухмыляющееся лицо Андрея Ветрова. Нисколько не преувеличивая, Аня могла сказать, что появлению киллера она удивилась бы гораздо меньше.

К женским истерикам Андрей относился примерно как к стихийному бедствию — сопротивляться бесполезно, обижаться бессмысленно, остается только терпеливо ждать их окончания. Когда Ветров понял, что запас ругательств у практикантки иссяк и девушка начала повторяться, он вышел из машины, силой усадил злобную особу на сиденье, на всякий случай заблокировал двери и с места «выстрелил сотню», пока на ее вопли не сбежалась милиция. Студентка еще немножко побрыкалась и затихла. Хочешь не хочешь, а ехать придется — у кого джип, тот и прав.

— Ну и чего ты развоевалась? — поинтересовался Андрей, когда Старцева наконец-то уселась нормально и перестала изображать кавказскую пленницу. — Я не виноват, что ты не узнала мою машину. Я тебя пугать не собирался, ты сама все придумала.