Это как… один из тех моментов, когда внезапно все встает на свои места. Почему мне всегда было так одиноко. Я едва помню мать и не помню, почему не расстроился, когда она умерла.

Знаю, что ты думаешь, Сюзанна.

Да. Опять. Я знаю.

Думаешь, ты наконец поняла. Верно? Бедняга Адам. Родители не любили его. Озлобленный, травмированный, вломился в первый попавшийся офис. Ты наверняка гадаешь, можешь ли вообще помочь мне. Можешь ли исцелить меня. Кто знает? Может, при обычных обстоятельствах и смогла бы.

Только это не конец истории. Ты наверняка и сама догадываешься.

Вот настоящий конец: это ложь. Умная, потому что запрятана в правде. Так винил ли отец меня в смерти матери? Говорил ли, что они меня не хотели. Он – да. Но не они. И это не все. Даже не половина всего.

Так, Сюзанна?

12

– Давай прервемся.

– Что? Почему?

– Я хочу пить. Слишком много говорил. Тебе-то хорошо, у тебя вон бутылка с водой, а у меня во рту ни капли не было.

– На столе рядом с тобой графин с водой. Стаканы чистые, не волнуйся.

Адам морщится.

– Я не пью воду. Не понимаю, что в этом находят. У тебя наверняка там есть кухонный уголок, – он показывает рукой на дверь. – Может, там есть сок или что-то такое.

– Сок?

– Да ладно. Ты же можешь провести мне экскурсию, – сказал Адам, вставая.

– Но… – Сюзанна… расстроена? Правда? Проверяет и обнаруживает, что да. Она не хочет здесь быть, все отдаст, чтобы оказаться где-то еще, но рассказ Адама увлек ее. Наверное, все так, как говорит Адам. Подобные истории идут ей на пользу. И хотя она слышала уже множество вариаций этого рассказа, каждый по-своему уникален.

– Думаю, ты безумно хочешь выйти из комнаты. Испытываешь легкую клаустрофобию. Совсем чуть-чуть? Как в ловушке?

Сюзанна стоит, слегка покачиваясь. Адам ножом приказывает ей показывать дорогу.

Герати. Адам Герати. Кэтрин Герати. Стефен Герати. Герати. Герати. Герати.

Это имя ничего не говорит Сюзанне. До сих пор она о нем особо не задумывалась, считая выдуманным. Конечно, оно все еще может оказаться фальшивым

(это все ложь)

но она видела права Адама, его банковскую карту, и все равно непонятно, что имел в виду Адам. Что ложь? Какая часть рассказа? Точно не про родителей и детство. Сюзанна уверена, что в его истории есть зерно правды. К тому же она видела, как он играет. И хотя он лучше в этом, чем сам отдает себе отчет, в терапии есть моменты, которые невозможно сымитировать. Его напряженность в начале рассказа, например. Сюзанна рада была бы копнуть глубже, поэтому ее так раздражал перерыв. Ей любопытно, не без этого. Но она также уверена, что чем быстрее поймет Адама, тем быстрее освободит дочь.

– Здесь близко. – Сюзанна проводит Адама по коридору. Слышит, как он идет следом, и пытается не думать о ноже. Он на уровне ее почек, кажется ей, и если бы она внезапно остановилась, нож вонзился бы прямо в нее.

Она сворачивает вправо, огибая стол Алины.

– Сюда.

Кухонный уголок находится напротив туалета для сотрудников и ненамного его больше. Два шкафчика, раковина, чайник, мини-холодильник, и втиснувшаяся в угол обшарпанная, заляпанная супом микроволновка. Суп – это от Рут. Ее стоматологический кабинет блестит чистотой, но в остальном в жизни она жуткая неряха и не скрывает этого.

– Когда перестанет закрываться, я куплю новую, – сказала она Сюзанне, когда та заметила состояние микроволновки. – Жизнь слишком коротка, чтобы отскребать минестроне.

– Я почти уверена, что сока нет, – говорит Сюзанна, но, оглядываясь за плечо, замечает, что Адама там нет.

– Принеси что-нибудь, главное не безвкусное, – отзывается он. Судя по звуку, он пошел в кабинет Рут.

Сюзанна на мгновение ошеломлена. Она одна. До чего же странно стоять здесь одной. Пульс учащается, ей снова хочется сбежать. Адам проверяет ее? Или дразнит, напоминая, что она на привязи, как бы он ни ослаблял поводок.

Он открывает шкаф, достает банку «Нескафе» из-за коробки с печеньем Рут.

– Кофе устроит?

– Только не кофе!

Что он делает? Голос рассеянный, словно что-то привлекло его внимание.

Сюзанна поворачивается к мини-холодильнику – его она заставляет содержать в большей чистоте, чем микроволновку. И все равно от него исходит кислый запах, въевшийся в стенки. Они купили его на «ибэй», и с тех пор он ни минуты не работал нормально.

Внутри молоко, яблоко, кусочек сыра, обернутый в пищевую пленку, что-то вроде пасты в пластиковом контейнере – это наверняка Алины, – а у задней стенки банка газировки.

– В холодильнике есть кола без сахара.

Пауза.

– Без сахара? – отзывается Адам.

Сюзанна ждет.

– Хорошо. Лишь бы холодная, – говорит наконец Адам, возвращаясь к своему занятию, что бы это ни было.

Сюзанна трогает банку рукой. Не холодная. Той же температуры, что ладонь. Сойдет. Сюзанне ничего не остается, как играть по правилам Адама, но она не опустится до поведения горничной.

Она поворачивается, и тут взгляд выхватывает что-то на сушке. Она застывает. Взгляд бросается вверх, к пустому дверному проему, потом обратно. Там, рядом с губкой для мытья посуды, лежит маленький ножик. Такой загнутый и ужасающе острый. У Сюзанны до сих пор остался шрам на большом пальце левой руки с последнего использования. Сюзанна подозревает, что он покажется игрушкой, особенно рядом с ножом Адама, но он будет не менее эффективным против яремной вены, и его легко спрятать в рукаве. Еще час назад Сюзанне в голову не могло прийти, что она всерьез задумается об оружии, но чем дольше это длится, тем более она осознает, как мало шансов у нее выйти победителем. Ей нужен план Б. Хм. Ей нужен план, вот что, но почему бы не подстраховаться.

Адам может увидеть: это нехорошо. Он может заметить нож и решить, что игра зашла слишком далеко.

Больше, чем страх, Сюзанну заставляет задуматься рассказ Адама. Как ни удивительно, она не может подавить в себе инстинкт сочувствия. Он неотделим от нее так же, как этот въевшийся в холодильник запах. Он пронизывает все ее существо, управляет ее поступками. Подобно лжи. После Джейка она делала все, что было в ее силах, чтобы сопротивляться желанию обвинять. Первым делом она всегда пытается понять. И это та ее черта, одна из немногих, которой она гордилась. Она придавала ей силу, хотя в нынешних обстоятельствах это явно оказалось ее слабостью.

Она выпрямляется. Честно говоря, она упрекает себя – ну, а чего ты ожидала? Конечно, у Адама было прошлое. Конечно, у него не могло быть счастливого детства. Такие не творят того, что делает он. Но это не оправдание. Множество людей прошли через худшее и теперь хотят нести только добро.