Забеременев, Одри избежала судебного иска (а Хичкок обязательно бы привлек ее к суду, если б она только заикнулась, что отказывается от контракта). Но ни суд, ни Хичкок не могли принудить беременную женщину продолжать работу над фильмом, в котором она должна была изображать тяжелые физические и моральные страдания и испытывать грубое обращение мужчин.

Американский режиссер, сценарист и актер Джон Хьюстон с дочерью Анджеликой, 1960 г.

Хичкок вновь был вне себя от гнева! Эта актрисуля словно играла с ним, в конце концов, он не может же ждать, пока она выносит и родит ребенка, а потом будет находиться в отпуске по уходу за младенцем. Как свидетельствуют биографы звезд Большого кино, в раздражении Хичкок разорвал контракт, навсегда затаив злобу на актрису, считая ее беременность предлогом для разрыва их соглашения.

Памятуя все, что с ней происходило до этого, Одри Хепберн благоразумно провела все последующие месяцы в их швейцарском доме. Ее супруг Мел Феррер уехал в Италию, а затем во Францию, чтобы принять участие в съемках двух фильмов ужасов: «Кровь и розы» и «Руки Орлака».

Одри же пребывала в радостно-тревожном состоянии, суеверный страх не давал ей ничего делать. Все, что она делала, это то, в чем она сама позже признавалась:

– Не проходит ни одного мгновения без того, чтобы я не думала о малыше. Я подобна женщине, заточенной в монастыре и считающей часы до своего освобождения.

Наконец этот срок «освобождения» приблизился.

Около полудня 17 января 1960 года Одри Хепберн родила мальчика в родильном отделении муниципальной клиники Люцерна.

Мальчику дали имя Шон, что означало «Дар божий».

Шона Хепберна-Феррера крестили два месяца спустя в той же часовне в Бургенштоке, где венчались его мать и отец. Крестильное платьице для младенца придумал Живанши. А. Уолкер сообщает трогательные сведения: «Но он уже был до того неофициально «крещен» своей матерью и получил имя «Пух» в честь медвежонка в рассказах А. Милна. (Ему приходилось мириться с этим прозвищем на протяжении многих лет.) Он получил двойное швейцарско-американское гражданство, хотя присутствовавший при крещении посол США попытался подчеркнуть приоритет Америки, вставив в кулачок ребенка миниатюрный флаг Соединенных Штатов и протянув сияющей маме американский паспорт ее первенца».

Шон в объятиях счастливых родителей

Много лет спустя Одри рассказывала о личном, делясь со всем миром:

– В ясное, солнечное воскресенье после настоящей бури родился наш крепкий, здоровый мальчик. Как все молодые матери, я сначала не могла поверить в то, что это действительно мой сын и что я могу держать его на руках… Даже в детстве я больше всего мечтала иметь ребенка… И я хотела иметь много детей. Это была заветная мечта моей жизни… Уверена, в восемнадцать лет материнство прекрасно, но, когда приходится ждать этого много лет, радость становится просто безграничной… Выкидыши были самой мучительной страницей моей жизни. Я страдала гораздо сильнее, чем после развода родителей и ухода отца. С момента рождения Шона семья стала для меня главным в жизни. Мне мучительно находиться вдали от него даже самое короткое время. Только в семье я становлюсь настоящей. А кино – это всего лишь красивая выдумка.

Однако Одри не могла исполнять только одну роль, а именно – роль заботливой и любящей матери. Ведь она еще была связана контрактами, к тому же семье требовались деньги, чтобы обеспечить хорошее будущее их сыну.

Одри устала работать, но в то же время не могла жить без работы. В начале I960 года Одри поехала вместе с Мелом в Рим, где шли съемки фильма о вампирах под названием «Кровь и розы». Это была ее первая поездка за границу после рождения Шона. Здесь актриса позировала давнему знакомому Сесилю Битону. После фотосессии знаменитый фотограф Битон, как всегда точно, отметил:

– Она утратила свой облик эльфа, но зато приобрела красоту зрелой женщины.

* * *

Той же осенью в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе Одри сыграла одну из своих самых значительных ролей – роль Холли Голайтли в фильме «Завтрак у Тиффани». Во время съемок за ребенком присматривала няня.

После выхода на экран зрители и критики поняли, что роль Холли стерла негатив от неудачных фильмов «Непрощенная» и «Зеленые особняки». Костюмы, и на сей раз созданные для Одри ее другом Юбером де Живанши, сделали актрису «настоящей иконой моды, не подверженной веяниям времени». Биографы О. Хепберн передают это так: «В «Завтраке у Тиффани» Одри предстала королевой гламура, сумев превзойти самое себя. После этого фильма она навсегда стала символом элегантности и стиля. И это поразительно, почти невероятно – ведь в картине Одри сыграла дорогую проститутку. Холли может показаться болтливой, недалекой девушкой, но ей никак не удается убедить зрителей в том, что она отдается за деньги. На рекламных фотографиях Одри предстала перед публикой в великолепных драгоценностях. Ювелирная компания «Тиффани» не упустила отличной возможности и предложила Одри весьма выгодный контракт на рекламу своей продукции. «Я не хочу становиться Мисс Бриллиант», – ответила Одри и отклонила предложение»…»

Одри говорила:

– Я прочла книгу, и она мне очень понравилась. Но я ужасно боялась, что не подойду для этой роли. Мне казалось, что у меня нет чувства комедии. Для этой роли требовалась актриса-экстраверт, я же – настоящий интроверт. Но все вокруг уговаривали меня согласиться. И я согласилась. Я страдала все время, пока шли съемки, я худела. Во время съемок была абсолютно убеждена, что играю плохо.

Что же так беспокоило Одри? Не то ли, что ей довелось играть проститутку, девушку самого дна. Кстати, кто-то из постановщиков фильма при ней высказал мысль, что лучше всех эту роль могла бы сыграть Мэрилин Монро. Да и сам Капоте, автор литературного текста о провинциалке-проститутке, настаивал:

– Мэрилин была бы совершенно восхитительна!

Но белокурая звезда была связана контрактом со студией «XX век-Фокс», и чтобы переманить ее или же «взять взаймы», потребовалось бы слишком много времени и средств. Можно вспомнить, что, когда велись съемки «Завтрак у Тиффани», в Нью-Йорке как раз находился с визитом советский руководитель Никита Хрущев. И упомянутая звезда Мэрилин Монро присутствовала на официальном приеме, устроенном в честь приезда высокого гостя.